"Православие. Самодержавие. Народность" — удачная формула, но…

Почему Александр Радищев был бунтовщиком опасней Пугачёва? Да мало того — оказывается в России вообще нет чисто художественной литературы! Обязательно к ней примешается философия или умышленное искажение истории.

Насколько хороша и правильна формула "Православие. Самодержавие. Народность"? Это зависит от одной тонкости. Обо всем этом и многом другом ведущему Pravda.Ru Игорю Буккеру рассказал профессор кафедры истории России МГПУ, автор исторических книг Леонид Ляшенко.

Читайте начало интервью: 

Крепостная неволя — всё ли у всех было так плохо?

Почему лучше быть простым смердом, чем обильным холопом

Аракчеев был против военных поселений, но сам довёл их до абсурда

Почему бывшие крепостные, ставшие свободными, не хотели этой свободой пользоваться

— Леонид Михайлович, как вы сказали, Екатерина Великая действительно сделала хорошую рекламу Александру Радищеву, назвав его бунтовщиком хуже Пугачёва. А почему, в связи с чем она так сказала?

— Она же была умной женщиной. Для неё Пугачёв — это действительно страшная вещь, но это — нормальная видимая сила, видимый враг. А в книге враг — невидимый.

Она Павлу, сыну своему, правильно долбила, вдалбливала, но, к сожалению, так и не вдолбила: идеи на штыки не улавливаются. Поэтому с Пугачёвым было понятно как бороться — штыками.

А как бороться с идеями? Как бороться с тем же Радищевым? Вот он написал, вкинул идеи. И они пошли в умы, стали расширяться и развиваться. Что этому можно противопоставить?…

— В современной интерпретации, это — блогер фейк-ньюс распространил.

— Конечно. Но тогда у Радищева было, к счастью, поменьше возможностей. Вообще свойство нашей классической литературы, что чисто художественной её просто нет. Это касается не только литературы, а культуры в целом.

Чисто художественной культуры в России нет

У нас если опера, то — философская (Бородин, понимаете). У нас если лирика, то — опять-таки философская (Тютчев тот же самый, скажем).

У нас если величайший роман, так он — антиисторический ("Война и мир"). Причем, намеренно антиисторический. Лев Николаевич специально его таким писал.

У нас ежели роман какого-то другого типа, так это — уже не пойми что: реализм или сентиментализм, или пополам, или что-то ещё. Я имею в виду Федора Михайловича Достоевского. Потому что слезы там — буквально рядом с совершенно реальными картинами. Карамзинская Бедная Лиза — рядом с Сонечкой Мармеладовой.

"Герой нашего времени" лермонтовский — это что? Ведь по структуре, по задумке — это авантюрный роман. Этот герой одну девушку похищает, с другой крутит любовь, с контрабандистами там связался, ещё что-то такое приключенческое.

Но этот самый авантюрный роман разрушен самосознанием и самооценкой героя. В авантюрном романе герою не до самооценок. А здесь Печорин себя ковыряет всё время, копает… Это — опять смешение жанров. А что делает Чернышевский, это — уже вообще мрак…

— Еще с тех времен в России присутствует европоцентризм правящего класса. Например, Алексей Ермолов, когда покорял Кавказ, бил по аулам прямой наводкой, а в Чехии и Польше поверх домов стрелял. Почему такое отношение?

— Нет, тут всё очень просто. Общественное мнение Востока никого не интересовало, поэтому аулы можно было уничтожать, заложников брать и что хочешь там делать.

А общественное мнение Европы для России значило много всегда и тогда тоже, поэтому, конечно, там надо было обращаться с людьми, даже воевать аккуратнее.

Но Александр Васильевич Суворов, собственно говоря, аккуратно и обошелся. Это — точно. Он бил по мосту, где войско польское пыталось укрыться опять за стенами. По самому предместью он не бил артиллерией.

— Прокомментируете знаменитую уваровскую формулу: "Православие. Самодержавие. Народность", которая тоже попала под удары Герцена и прочих наших либералов. Она до сих пор им спокойно спать не даёт.

— Необычайно удачная формула. С точки зрения властей, конечно, вообще гениальная формула, потому что — ясная, понятная всем и не вызывающая у меньшинства никаких возражений.

Самодержавие с одной стороны, подкрепляется авторитетом Церкви, а с другой стороны, народные традиции, а как иначе?… Никто тут ничего и не возразит.

Потом есть всем очень знакомый, с Бог знает каких времён, опять-таки лозунг, напоминаю: "За Веру, Царя и Отечество!" Опять-таки близко всё.

Зависит от нюанса

Беда в другом заключалась — в том, что, как любая формула она имела слабое место. Это слабое место — народность. Потому что, смотря на что делать ударение, на что акцент делать, что с акцентом произносить.

Сергей Уваров произносил про самодержавие, конечно, а славянофилы ударяли на народность. И тогда получался совершенно другой смысл этой формулы.

Значит, если самодержавие российское и Церковь православная не соответствует чаяниям народа, тогда меняться надо! Вот ведь что получалось, если на народность ставится ударение.

А то, что эта формула послужила до 1917 года (с какими-то изменениями незначительными, добавлениями), уже само за себя говорит, что она — очень удачная.

— Но гоголевской птицы-тройки так и не получилось из этой триады?

— Нет. Ни птицы-тройки, ни его надежд, которые он выразил в переписке с друзьями. Ничего этого не получилось.