Явус Ахмадов: при Ермолове война на Кавказе не закончилась бы

Почему закончилась Кавказская война, в чём заслуга А. И. Барятинского и как сложилась судьба двух сыновей Шамиля, рассказал ведущему "Правды.ру” Игорю Буккеру российский и чеченский историк, политический деятель, государственный советник Российской Федерации первого класса, профессор, кандидат исторических наук Явус Зайндиевич Ахмадов.

Читайте начало интервью:

Явус Ахмадов: сейчас недооценивают значение Кавказской войны для Российской империи

Явус Ахмадов: Российская империя не была унитарным государством

Явус Ахмадов: русская наука дала миру представление о горцах Кавказа

Конец войне

— Почему закончилась война? Ведь если бы продолжала воплощаться установка Ермолова (полное подчинение и никаких гвоздей)… Ермолов был агностик и масон.

Либералы того времени типа Пестеля, декабристов всегда предлагали наиболее жесткие формы подчинения Кавказа Российской империи. А, казалось бы, отъявленные реакционеры, начиная с царя, всегда говорили: господа, я требую, чтобы никаких жестокостей, чтобы мы с ними договаривались.

Так вот, если бы политика Ермолова продолжалась, которому сейчас ставят памятники (ради Бога, вам виднее, каков народ в этой области, такой и герой)… Война прекратилась еще и потому, что народ устал. Устал он, не устал, но я вам скажу, что эта война могла продолжаться вплоть до горбачевской перестройки. С тем же успехом. Она закончилась прежде всего в умах российского общества, которое предложило горцам устами Барятинского, а до него эти планы вынашивал другой образованный генерал, командовавший почти 20 лет на Кавказе.

Барятинский впервые четко определил политику: надо договариваться, хватит воевать. И он начал договариваться. С наибами, генералами Шамиля, с ведущими вождями племен, которым предлагал конкретные деньги, земли, условия сдачи.

Никаких налогов, службы в армии, а наоборот: вы в условиях империи обретете то-то, то-то. Вот на этих условиях постепенно произошло взаимное примирение, имамат рухнул — под воздействием военной силы, внутренних своих социально-экономических неурядиц. Наступил мир. Причем сразу. Ну, было одно восстание Байсангура, мужественного человека, буквально через год восстал. Но война закончилась, люди вернулись к труду. По крайней мере, первые 20 лет в составе империи для чеченцев, дагестанцев оказалось неплохо. Они действительно втянулись в экономическую систему России.

С черкесами получилось хуже. Их выгнали за пределы их земель, в Турцию, их согнали к берегу Черного моря и год там не кормили. Естественно, они начали болеть, умирать.

Потом, в Турции, хотя сам султан был получеркесом, бросил много денег на обеспечение, турецкие чиновники это все растащили, и черкесы огромными массами умирали.

Это был один из крупных геноцидов в истории Европы. В Африке что происходило, мы не знаем, но, например, французы в Алжире уничтожили более миллиона человек примерно в то же время. Там тоже был свой Шамиль — халиф Абд аль-Кадир, который так же сдался, как и Шамиль. Шамиль не знал, что его пленят. Но он говорил: пока я здесь, в Калуге, на Кавказе восстания не будет, я — Кавказ. Он считал себя заложником. Чтобы люди могли жить мирно в Дагестане и Чечне.

— Но второй сын Шамиля в Турцию уехал, воевал в Русско-турецкой войне в 70-е годы против России, в составе турецкой армии.

— Да, в то время как другой сын, тоже генерал, не турецкий, а российский генерал Мухаммад-Шафи. Он похоронен то ли в Кисловодске, то ли в Пятигорске. А Мухаммад-Гази служил в турецкой армии и закончил жизнь генерал-фельдмаршалом Турецкой империи. Довольно способный.

— Уже в начале XX века, кстати.

— Да, совершенно верно.

Главное — объективность

— Спасибо большое, у нас время подходит к концу. Может быть, в заключение пару слов хотели бы сказать, что мы не спрашивали, а у вас потребность такая осталась?

— Я хочу сказать, что прошлое, несмотря на то, что это история, как говорится, давно ушедшее время, продолжает волновать современников. И это хорошо, я считаю. Потому что история как наука пытается оперировать инструментарием тем, который используется во всех науках, — это метод научного познания.

Вместе с тем история — это общественная наука, которая зависит от тех или иных настроений, которые царят в обществе. Но есть объективные данные, документы.

Вот, например, мы говорим, Чечня всегда враждовала. Вот два тома, русско-чеченские отношения в XVII веке и русско-чеченские взаимоотношения в XVIII веке. Вот два тома документов. Не рассказов, не басен, а документов, писем чеченцев и писем русского командования, воевод, царей и так далее. У них были вполне мирные отношения, два века поддерживали. А вот в XIX веке уже началась классическая война.

Так что народы не являются исконно воинственными или исконно мирными, все зависит от того, бьют его или не бьют, захватывают или не захватывают. Так что, как и Россия в свое время не подчинялась татаро-монголам, нашествию польско-шведских интервентов, нашествию двунадесяти языков (Наполеон), так и любой народ имеет право на самозащиту, на свое понимание места в мире, обществе. Вот это надо знать, общие законы, общие представления. И тогда все становится на свои места.