Когда-то москвичи проводили большую часть своей жизни в строгом посте и молитве

Сегодня Москва и её жители сильно отличаются от Москвы середины XVII века. Не только по национальности и религиозному вероисповеданию, но и менталитету.

Москва не была городом-космополитом, как сейчас. Это был третий Рим, суровый, радикально православный, который стал впоследствии центром процветающей русской державы. Об этом тогда даже не подозревали православные греки, начав регулярно посещать Москву в Позднее Средневековье.

Большую часть своей жизни москвичи проводили в строгом посте и молитве

В 1655 году в Москву прибыл антиохийский патриарх Макарий. Его сопровождал архидьякон Павел Алеппский. Попав в отдалённую Москву, о которой на его родине сочиняли такие небылицы, Павел, человек наблюдательный, старался по максимуму извлечь из путешествия пользу и рассказать об обычаях русской столицы.

Впечатления его были очень сильны. Греки, отвыкшие тогда от исполнения православных обрядов во всей их суровой точности, находясь под мусульманским правлением, изумлялись строгой религиозностью русских. Последние большую часть своей жизни проводили в строгом посте и молитве. Православные, попадавшие в Москву с Востока, попадали в непривычные для них условия и крайне этим тяготились.

Даже архидиакон Павел считал, что нам трудна такая жизнь, от которой "поседели бы и дети". По его словам, царь и царица ведут образ жизни, которому позавидовали бы и праведники.

"Они в постоянном бдении и молениях в своих церквях целыми ночами", — говорил грек.

Его поражало, что москвичи в великопостное служение могут стоять на ногах по 8 часов, в то время, как греки умирали от долгого стояния на ногах и холода. Да и еда избалованных греческих иерархов церкви не прельщала: какая-то размазня, похожая на горох, в котором вообще не было масла.

Греки признавались, что извинили бы русских, если бы они даже в святой день ели рыбу и мясо, а не солёную капусту и солёные огурцы. Но кроме ратников, бедняков и крестьян никто из богатых в святые дни рыбу не ест. У них это считается большим грехом. У православных в Сирии и Греции такого и в помине не было, даже во время Пасхи. "Без сомнения, эти люди святые", — отмечал Павел.

"Они не устают и не утомляются!"

Волей-неволей и нашим грекам приходилось вести себя по "образу жизни святых", ступив на путь самообуздания, совершенства и благонравия. Особенно Павел негодовал, что "коварные московиты" следили за ними и обо всём доносили патриарху и царю. А те были очень суровы. Распитие водки, например, наш патриарх запретил монахам. Если кого находили пьяным, бросали в тюрьму и секли. А то и выставляли на позор.

Также досталось от греков и московским колоколам, "от гула которых дрожала земля в канун воскресений и праздников". По этой причине наши гости не могли уснуть и "терпели беспокойство". Неслучайно архидьякон восклицал:

"Каких удивительных обычаев и поразительных подвигов мы были свидетелями среди этого народа. Что за крепость в их телах, и какие у них железные ноги. Они не устают и не утомляются!".

И москвичи чувствовали превосходство над православными с Востока. Москва в их сознании уже превратилась в третий Рим, единственный и последний оплот православия. Русские того времени с гордостью смотрели на себя, как на единственных ревнителей веры. И также ревностно заботились о том, чтобы не осквернить свою чистоту.

Павел отмечал, как москвичи с некой брезгливостью тогда относились не только к туркам, но и к восточным грекам. Утверждалось, что царь Михаил Федорович после возложения руки на голову турецкого посла в знак дружбы, потом омывал руки. Тех турок, которые поступали переводчиками в посольский приказ, обязывали стать на 40 дней вне церкви. И лишь потом, очистив их миропомазованием, вводили в храм.

Греки были реалистами и видели отношение москвичей к себе. И благоразумно помалкивали, чувствуя, что предметом для подражания они в России никогда не будут. Тогдашняя Россия переживала сложные времена церковных реформ патриарха Никона, и москвичи становились более ярыми сторонниками своей веры, нежели прежде.

"Горе тому, кто кашлянёт или высморкается при чтении Евангелия патриархом. Все знают, что потом с ним поступят очень круто. Хотя, церкви переполнены людьми и детьми", — вспоминал Павел.

Патриарх Никон вызывал трепет не только у москвичей и приближённых к царской фамилии, но и у гостей-греков. Современники отмечали, что в годы возвышения Никона даже царь слушал патриарха, стоя. Не говоря уж о придворных. К тому же, само убранство дома Никона отличалось большим богатством. Его саккос, украшенный жемчугом, весил под пуд и стоил 30 тысяч рублей. Но в мире ничего не вечно, скоро и Никон станет обычным монахом. А в стране начнётся раскол.