Экс-генерал КГБ: проблему национализма в СССР нельзя было решать силовым методом

В ноябре исполнится 31 год, как в 1991 году прошлого столетия с карты земли исчезла супердержава, когда-то занимавшая одну шестую часть земного шара. Много было написано о причинах развала СССР, но остались ещё вопросы на эту тему, так и не получившие ответа.

Что же предшествовало распаду нашей Родины, как начали загораться поражённые чумой двадцатого столетия — национализмом — республики нашей страны. Как и в каких условиях работникам Комитета Государственной Безопасности приходилось тушить конфликты между людьми разных национальностей, когда-то мирно живших в нашей стране, а также, какие ошибки, при огромном желании сохранить СССР, допустили члены ГКЧП в августе 1991 года?

Бывший начальник Управления по Защите Конституционного Строя, генерал-майор КГБ Валерий Павлович Воротников согласился ответить на ряд вопросов, связанных с трагическими для нашей страны темами.

— Валерий Павлович, мне известно, что после событий августа 1991 года и прихода к руководству КГБ В. Бакатина, Вы несколько месяцев возглавляли Управление КГБ СССР по Защите Конституционного Строя. В связи с этим, Вам лично не пришлось столкнуться с последствиями Вильнюсских событий, произошедших 13 января 1991 года, после которых президент СССР М. Горбачёв заявил на внеочередной сессии Депутатов Верховного Совета СССР, что он не знал, что в Вильнюс введены войска и переброшена спецгруппа КГБ "Альфа"? Тем самым он возложил вину на председателя КГБ Крючкова и министра обороны Д. Язова.

— Я ездил в командировку в Литву, когда в ней создалась весьма сложная обстановка. Это было на стыке 1990-1991 года, когда в республике Комитетом Госбезопасности Литвы руководили люди из Центра.

Первым заместителем председателя КГБ Литвы был Станислав Александрович Цаплин, он встречал и сопровождал меня в этой моей командировке. Он знал всю подноготную, прекрасно, по-чекистски, работая на своём посту.

Когда мы с ним были у первого секретаря ЦК компартии Литвы, он меня просветил, что информация, которая там обсуждается в отношении националистов Литвы, оказывается у тех же националистов, желающих выхода республики из СССР. То есть, были подозрения, что кто-то из состава ЦК Литвы "сливает" информацию врагам советской власти.

Потом это нашло своё подтверждение, но это было уже без меня. Я докладывал первому заместителю Председателя КГБ Филиппу Денисовичу Бобкову о том, что у националистов Литвы есть свой человек в ЦК. И что все меры, предпринятые по линии партии, государства и КГБ, могли быть направлены не в том направлении, в котором мы бы хотели.

Станислав Александрович работал очень грамотно и достаточно долго, он сумел удержать в Литве всю оперативную ситуацию. В следующий раз мы с ним встретились уже в Москве, он был очень подавлен, потому что ему пришлось оставить работу в Литве, поскольку там уже шёл полный захват власти националистическими группами, и он с очень большими трудностями сумел вывести из Литвы секретные материалы, которые не должны были стать известны националистической братии, которая уже приходила к власти в Литве.

— Какие, если не секрет, документы из архива КГБ Литвы ваш товарищ вывез из Литвы?

— Картотеку агентуры. На мой взгляд, это было самое ценное и опасное для людей, которые сотрудничали с Комитетом Госбезопасности. Через какое-то время я поинтересовался судьбой Станислава и узнал, что его убили. Убили в Москве.

Тогда в Москве работала какая-то бригада, состоящая из литовских националистов, следивших за ним. Дело было зимой, его нашли утопленным в проруби.

Эта трагедия не была освещена в печати, а из тех, кого я знаю, и кто мог быть полностью в курсе дела, это бывший директор Российской Службы Безопасности Виктор Иваненко. Его я с тех пор не видел, поэтому поговорить по душам не мог. Для меня это осталось трагической страницей истории прошлого.

— А что же, по вашему профессиональному мнению, дало возможность литовским националистам в 1985–1990 годах разгуляться? То ли это неумелая горбачёвская демократизация, то ли это абсурд мозгов тех, кто на местах курировал курс перестройки, не понимая, к чему она в таком виде приведёт нашу страну?

— Мне трудно сказать, что это больше. Я могу только выразить своё дикое возмущение тем, что, когда я ещё короткое время до своего увольнения служил в органах, а Председателем КГБ после событий в августе 1991 года был уже назначен В. Бакатин, в моём кабинете раздаётся звонок, и мне по телефону передают, что Председатель КГБ просит меня встретиться с представителем Прокуратуры Литвы.

Прокурор приехал в Москву, чтобы разбираться с событиями, которые произошли 13 января 1991 года около Телецентра в Вильнюсе. Я возмутился: при чём здесь прокуратура Литвы и я? Я сотрудник госбезопасности России, и мне с ним не о чем говорить.

Если он меня собирается допрашивать в качестве свидетеля, тогда пусть скажет, по каким признакам я соответствую этой категории. Я человек грамотный и знаю, что не подхожу ни под какую категорию. В качестве подозреваемого — нет, в качестве свидетеля — тоже нет, о чём мне с ним говорить?

Но меня начали упрашивать. Говорят, Председатель очень просил, он уже пообещал этому человеку. Надо проверить, действительно ли этот человек из прокуратуры Литвы, а может быть он американский шпион, штатный сотрудник ЦРУ, ведь, его никто не проверял.

Я пришёл с ним на встречу, которая состоялась в помещении Инспекторского Управления. Представитель Прокуратуры Литвы мне сообщает, что это не допрос, а "надо побеседовать"! С какой стати Прокуратура Литвы, распоряжается кадровыми сотрудниками КГБ? Он стал извиняться, говорить, что его руководство настаивало на том, чтобы эта встреча со мной состоялась, поэтому они пошли на всякие хитрости. А я ему сказал, что не надо работать с хитростями, они с нашим братом не проходят!

Но он, всё же, спросил: "Скажите мне без протокола, Вы же там были?"
Говорю ему: "Да, был, но следов моих Вы там не найдёте, и ничего предосудительного я там не делал. Просто я понял, что этого нападения на Телецентр не должно быть, о чём я и доложил своему руководству! Я знаю, что ваши люди поступили просто по-бандитски!"

— А как же поступили эти наследники "Лесных братьев" Литвы 13 января 1991 года у телецентра Вильнюса? Пресса СССР 1991 года излагала разные мнения о действиях Спецслужб и Армии СССР. "Московские Новости", когда ими руководил Е. Яковлев, назвали те события преступлением режима КПСС. Ряд других СМИ обвинили в крови, пролитой у вильнюсской телебашни, спецслужбы, в лице группы "Альфа", и только А. Невзоров заявил в "Шестидесяти секундах", что вся вина за кровь лежит на националистах!

— Нашим частям была дана команда взять под охрану телецентр, потому что националисты, налётчики, собирались его захватить и после этого всем сообщить, что власть перешла в руки Литвы.

Тогда в Литве и руководством ЦК, и всеми остальными органами власти командовала наша достаточно сильная армейская группировка. Командующий этой группировкой, генерал-лейтенант, который был настроен весьма карьеристки, очень хотел получить звание генерал-полковника. Кто-то ему подсказал, что надо выгнать всех этих националистов, захватить телебашню и доложить президенту СССР Горбачёву, что Литва вернулась в лоно СССР, и на этом стопроцентно можно получить звание генерал-полковника.

Этому генерал-лейтенанту мы через заместителя председателя КГБ Литвы, о чьей трагической судьбе я вам говорил выше, аккуратненько доводили информацию о том, что не надо этого делать. Там же находились сотрудники из Третьего Главного Управления КГБ СССР — Военной Контрразведки. От Филиппа Денисовича Бобкова было твёрдое указание, которого мы чётко придерживались — идти на жёсткие меры только, если на это будет дано письменное указание президента СССР, только тогда мы будем действовать. А вот "художественная" самодеятельность здесь не пройдёт!

— В интервью мне и Председатель КГБ Владимир Крючков, и его первый заместитель Филипп Бобков говорили, что, когда на территории СССР стали появляться горячие точки и межнациональные конфликты, то руководство КГБ никогда не выступало за силовое разрешение этих конфликтов. Они пытались объяснить и президенту СССР Горбачёву, и высшему руководству ЦК КПСС, что надо действовать другими методами. Силовые методы приведут народ к озлоблению против военнослужащих нашей армии и породят ненависть к руководству СССР, а это только и надо было вожакам националистов всех мастей и наций.

— Да, бесспорно. В тех конфликтах, в которых мне непосредственно приходилось участвовать, так и было. Практически во всех конфликтах на межнациональной почве, и не только, на территории бывшего Советского Союза. Я их назвал гибридные войны, искусственно образованные.

Начнём с самого долгого — это Карабахский конфликт, дальше — события в Таджикистане с попытками захвата власти националистами в связи с религиозным экстремизмом. Потом был Узбекско-Киргизский пограничный конфликт, на национальной почве, из-за воды. Тогда узбеки начали выгонять киргизов со своей территории. А Прибалтика меня только Литвой коснулась, в других её республиках я не был.

— Если мы с вами, Валерий Павлович, выяснили, что КГБ всегда был против резких санкций и силовых методов давления, в которые по воле Центра была втянута Армия СССР, то, как же, по вашему мнению, надо было решать эти спорные конфликты на территории СССР? Ведь, когда они уже пошли, нельзя было сидеть, сложа руки, а надо было предпринимать меры?

— Рецепты, в данном случае, разные. Сидеть и просто наблюдать — этого никто бы не потерпел. Для того и есть государственные органы безопасности, чтобы принимать меры. Если верховное руководство страны принимает какое-то решение, значит, оно должно быть доведено до тех органов, которые наделены соответствующими полномочиями. В данном случае, есть доля участия органов госбезопасности.

Могу привести только один самый показательный пример. Это Таджикистан, где развернулась очень серьёзная история. В Таджикистане были сделаны, практически, первые шаги националистических выступлений. Группа подготовленной молодёжи, спустившись с гор, совершенно бескровно захватила столицу республики и власть в ней. Они пришли в Верховный Совет и выгнали действующих руководителей, после чего заявили "Всё, ребята, вся власть в Таджикистане теперь принадлежит нам!"

И на завтра было назначено по телевидению объявление на всю нашу страну СССР о том, что власть в Таджикистане переходит в руки этих националистических сил. Сейчас не помню, как они себя называли, но пофамильно они были известны.

И когда обстановка там стала ухудшаться, туда была послана команда из КГБ. Я возглавил оперативную группу, когда стало известно, что националисты набрали большую силу. В городе начались массовые беспорядки и насилие над русским населением.

— В чём это выражалось?

— Они останавливали автобусы, грабили в них людей, русских женщин выбрасывали из транспорта, создавали обстановку национальной нетерпимости.

Нашей оперативной группе была передана небольшая часть спецгруппы КГБ "Альфа" и ещё подразделение Витебской военно-воздушной десантной дивизии, которое прибыло, вероятно, для того, чтобы нас там не смели. Это была малочисленная, но вооружённая группа.

В столицу Таджикистана был командирован тогдашний член Политбюро, министр внутренних дел СССР Борис Карлович Пуго, он был направлен для работы с руководством ЦК Компартии Таджикистана. Нам удалось, практически, избежать боевых действий, потому что были включены все оперативные возможности Комитета Госбезопасности Таджикистана, который, надо сказать, сохранил правильную патриотическую ориентацию.

Националистические настроения не нашли в нём своих сторонников, его сотрудники остались верны присяге. И они не дали разгуляться национализму, а во всех остальных республиках СССР обстановка всё ухудшалась, потому что в местных Комитетах госбезопасности находились националистические группы, которые вредили.

— Что же получается, что националистические идеи захлестнули и государственные органы безопасности ряда республик СССР?

— Были и такие случаи, но в Таджикистане всё прошло нормально. Перед нами стоял вопрос: а что же делать в связи с готовившимся на завтрашний день выступлением националистов по телевидению о том, что власть перешла к ним?

Я, как старший по званию и должности, звоню председателю КГБ В. Крючкову, докладываю ему всю обстановку, сообщаю, что на завтра уже готовится выступление националистов по телевидению, на что он меня спрашивает: а, где Борис Карлович Пуго?

Я ему отвечаю, что у меня с Пуго связи нет, он, как член Политбюро, наверное, должен докладывать Вам. Крючков мне говорит: "Найди Пуго и передай ему мои слова, чтобы завтра утром передача по ТВ состоялась, но чтобы в этой передаче первый секретарь ЦК Таджикистана объявил, что все на своих местах, и Коммунистическая партия руководит всеми процессами в республике.

А вопрос, как же это сделать, мы не должны задавать, когда Председатель КГБ СССР даёт ценные указания. Поэтому, я ответил Владимиру Александровичу: "Есть, хорошо, всё понял".

Дальше мне надо было узнать, где же находился на тот момент Пуго?
В группе "Альфа" тогда был старшим Сергей Гончаров, и я его попросил мне помочь, разрешить этот вопрос, на что Сергей ответил мне, что да, он знает, где Пуго. Только там находится серьёзная охрана из числа работников МВД СССР, и доставить меня туда будет сложно. Я попросил Сергея помочь мне как-то увидеться с Борисом Карловичем, чтобы поговорить с ним не по телефону, а лично. Он сказал, что подумает, как это сделать.

Через какое-то время подъехала машина, ребята из "Альфы" мне говорят: "Поехали! Борис Карлович Пуго находится на базе отдыха". Я спрашиваю: "Нас пропустят?" Гончаров, отвечает: "Пропустить — не пропустят, поэтому Вам придётся поехать в багажнике машины". Я думаю, что раз надо, так поеду и в багажнике, я же выполняю указание Председателя КГБ СССР.

Затем Гончаров сообщил мне, что машины, слава Богу, сотрудники МВД пока не проверяют. Мы подъедем к кухне, там есть люк, куда сгружают различные продукты, они меня туда спустят, а там наш человек из охраны Бориса Карловича меня примет.

Так всё и получилось. А дело-то было ночью, и я, как чёрт из табакерки, предстал перед Борисом Пуго. Он сидит, ничего не соображает, ему же никто ничего не сказал, а тут и я пришёл. Мы с ним были хорошо знакомы. Он до того, как перейти на партийную работу, был в Латвии Председателем КГБ, закончив экстерном Высшую Школу КГБ. Он учился по Пятой линии по моим конспектам.

Во время этой нашей ночной встречи я передал слова Крючкова. Борис Карлович был растерян, на что я ему сказал: "Борис Карлович, я Вас учить не буду, но Вы должны людям из руководства ЦК и Верховного Совета Таджикистана, которые предали свою страну и сдались, подняв руки, когда пришли какие-то хулиганы, строго сказать — пусть они всё, даже под страхом собственной смерти, обратно отыгрывают. Это же Вам передал сам Председатель КГБ, а его слова — это не шутки, а приказ самого государства!"

Он всё понял, ведь, Борис Карлович Пуго не меньше меня во всём разбирался, и сказал мне, "Доложите Председателю КГБ, что Вы мне всё передали, а я буду предпринимать все возможные усилия, чтобы всё, что он приказал, сделать!"

Бойцы из "Альфы" перед тем, как меня доставить на базу отдыха, сказали мне, что обратно они меня не заберут, обратно я сам должен буду выходить. Вот, выход обратно и был для меня моментом, который я очень хорошо помню. Сотрудники "Альфы" рассказали, что мне надо выйти на центральную проходную, там объясниться с милиционерами, несущими охрану, они меня пропустят, и я пройду к своему домику.
А мы с заместителем начальника группы "Альфа" Михаилом Головатовым поселились в одном домике на той же базе, что и Борис Карлович Пуго, не зная, что он живёт на ней, так же, как и Пуго не знал о нас.

Когда я уходил от него, было темно, хоть глаз выколи, ничего не было видно. Пробираясь по территории базы через кусты, вижу — горит слабенький огонёк в окне будки. Я тихонечко подкрался к строению, достал на всякий случай пистолет, и заглянул в окно. Вижу — там сидят два пожилых милиционера и чай пьют. Я думаю, что же мне делать, если я сейчас им в окно постучу, а у них автоматы, они же на посту, возьмут и дербалызнут по мне, и поминай, как меня звали?

Надо что-то делать, их пост не минуешь, надо через него пройти. Я достал своё удостоверение, поставил его на стекло, сам встал в сторону так, чтобы, если уж пальнут, чтобы в меня не попали. Одной рукой придерживаю удостоверение, другой — скребусь тихонечко, чтобы их не испугать.

Они напряглись, и один из них пошёл посмотреть, кто это скребётся. Милиционер вышел из будки, представился, показал мне дорогу к моему домику. Когда мы на эту базу заехали, я там ни разу не ночевал, потому что мы глушили беспорядки националистов, сутки спать не ложились, ничего не ели, мотались по городу, собирали силы, собрали группу ветеранов-афганцев.

— Валерий Павлович, вами были привлечены на свою сторону те, кто воевал в Афганистане, и знал тактику борьбы с душманским подпольем?

— Нами была создана группа из тех, кто воевал в Афганистане, они перекрыли входы и выходы в Махале — это жилые районы в виде круга, и в них есть въезд и выезд. Так просто туда не попадёшь, афганцы перекрыли все въезды и выезды из Махале.

Ещё мы организовали группу из сотрудников Комитета Госбезопасности Таджикистана, из бойцов военно-воздушной дивизии, и взяли местных таджиков, которых назвали "охотниками", потому что они пошли нам в помощь исключительно по собственной охоте (воле). "Охотников" разделили на десятки, посадили в "Уазики" и запустили их в город, сказав, что, если они увидят хулиганьё, которое бродит по городу (а вся эта шпана была под наркотиками), гоните их из города, поскольку нам сейчас необходимо освободить от них Душанбе. "Охотники" вышвырнули из города это националистическое хулиганьё.

— Выше Вы сказали о том, что националисты Литвы получали из ЦК республики информацию о том, какие меры в ответ на их действия могут предпринять государственные, партийные и правоохранительные органы. А в Таджикистане Правительство, Верховный Совет и ЦК республики просто сдались на милость националистов-уголовников, прикрывшихся лозунгом о независимости своей республики? Как Вы думаете, это был крах прежней системы, или в правящих кругах республик зародилась идея зажить при помощи Запада, выйдя из состава СССР?

— На мой личный взгляд, здесь нет общего подхода. Нельзя сказать, что было общее поветрие, и всё всколыхнулось. В каждой отдельной республике доминирующими были свои причины. Где-то руководство, действительно, было заражено национализмом, где-то воровали уже выше крыши и в связи с этим боялись, что если их захватят, то им не поздоровится. В Таджикистане на национальной почве было развито кумовство, и плюс религиозная ситуация.