Анна-Роза Бистрофф о немодных платьях королев

В студии "Правды.Ру" побывала дизайнер одежды, директор русско-британской марки ROZA Анна-Роза Бистрофф, единственный русский модельер, которому было доверено одевать королевскую свадьбу британского престолонаследника. В беседе с главным редактором Инной Новиковой Анна-Роза рассказала, как создаются наряды для царственных особ и чем они отличаются от обычной одежды. Ну, и о том, почему она привносит в нашу жизнь английский стиль.

смотрите видео:

— Анна-Роза, семья одного из наследников британского престола, лорда Фредерика Виндзора предпочла именно вас при подготовке к свадьбе своего сына,. Почему не Шанель, не Армани? Как вы смогли обойти все знаменитые модные дома Европы?

— Да, был такой интересный опыт. Началось все с общения с его королевским Высочеством принцессой Кентской. с мамой лорда Виндзора. Я полтора года ее одевала, она стала негласным лицом марки в Лондоне. Мы встречались и здесь, в Москве. потом мне было сделано это предложение, невероятно, конечно, лестное. Предлагали и Ив Сент Лоран и Армани, но, насколько я знаю, даже тендера не проводилось, потому что у ее Высочества не было никаких сомнений.

Позже я познакомилась с ее будущей невесткой — Софией Белколман, актрисой и совершенно потрясающей молодой женщиной. Мы тоже очень быстро нашли общий язык. И началась обычная работа длиной в восемь месяцев, за этой время было разработано восемь эскизов. Безусловно, я была вооружена определенными стандартами того, каким должно быть свадебное платье. Да, ширина трена, длина шлейфа, количество складок и так далее.

— Это все говорит о статусе свадьбы?

— Да. Дело в том, что Софи — не титулованная особа, она из простой семьи, и только после того, как она вышла замуж, она стала зваться леди Фредерик Виндзор. В мире кино это тоже знаковое событие, потому что она осталась актрисой. Леди Виндзор снимается в американских фильмах, что совершенно беспрецедентно. И как девушка из обычной семьи она не может иметь шлейф больше пяти метров. Поэтому были некие стандарты, платье должно было быть классическим, никаких модных экзерсисов. В то же время нам хотелось подчеркнуть молодость, современность и актуальность.

— То есть, чем длинней шлейф, тем родовитее невеста?

— Да.

— И каков был самый длинный шлейф в английской истории?

— Метражи не какие-то сумасшедшие, у Дианы шлейф был 10 метров, у Кейт Мидлтон — около восьми, по-моему.

— Получается, от пяти до десяти.

— Да, должно быть больше пяти метров.

— Вы говорили, что в это платье вы привнесли какие-то русские мотивы?

— Вышивки были русские. Все-таки отец жениха принц Майкл Кентский происходит из ветви Романовых. И если посмотреть на его портрет, то увидим сходство с Николаем Вторым. Кстати, он прекрасно говорит по-русски.После того как эскиз был утвержден, началась обычная работа, которая заняла около семи-восьми месяцев. Шили платье в Москве, но каждые два месяца мы выезжали в Лондон. И вот наступил такой день, когда я привезла это платье. В ночь перед свадьбой я даже осталась с ним один на один в отеле, доводила его до ума. Все это было очень романтично для меня тоже.

— Когда вы остались наедине с платьем?

— Я даже попросила, чтобы меня в моем пентхаусе не беспокоили, даже муж в том числе, потому что я не хотела нарушить эту сакральную связь между мной и платьем, потому что я его насыщала своей энергией.

— Наверное, надо шить с радостью и с желанием?

— Конечно, и вот это доверие, которое возникло между нами всеми, радость, которая сопровождала все примерки, — это было настолько здорово! И когда я платье отдавала, я сделала сюрприз невесте и ее семье — я пригласила их к себе в свой большой номер, заранее заказала огромное количество воздушных шариков, привезла русские шоколадные конфеты в большом количестве — в общем, устроила им такое Party. А на следующий день пришел курьер с букетом и открыткой от отца Софи, в которой было написано: "Анна, спасибо, я никогда не видел свою дочь с женой такими счастливыми". Эмоции все равно моделируются. И очень хотелось создать не только платье, а эмоции, чтобы они сопровождали их потом всю жизнь.

Читайте также: Николай Цискаридзе: Большой меня погубил

— Что было потом — повалил поток клиентов, которые хотели такие же платья?

 

— Нет, вы знаете, на самом деле, если честно,якак владелица бренда рассчитывала на большую отдачу. Но в процессе подготовки платья я узнала, что семья отказалась продавать права на освещение свадьбы кому бы то ни было. Только в ведущие издания были отправлены официальные фотографии, которых было всего пять или шесть. Они были очень постановочные, статичные, невероятно королевские.

— Тем не менее, это ваша большая удача и ваша победа. Ваш опыт и знания…

— Да, засыпать в ожидании утренних газет — это очень волнительно. Я утром открываю дверь своего номера, вижу пачку этих газет и не знаю, что там будет написано…

— И что там было написано?

— Абсолютно позитивные отзывы. Единственное что меня коробило — это стоимость платья, которая была от потолка озвучена, называлась сумма раз в 15 меньше реальной- из соображений политкорректности.

— Анна, как создавался бренд, как вы в Англии оказались? Вы ведь из Москвы?

— Ну да, я всю жизнь здесь живу. но потом волей обстоятельств много лет я получила предложение создать серьезный коммерческий проект, который сочетал бы в себе английский дух и русскую духовность — проект "Роза". У меня была студия и в Москве, и в Лондоне, но рисовала я чаще всего в Лондоне, потом привозила эскизы сюда, здесь у меня экспериментальная лаборатория, где мы отшивали первички.

— Анна, а вы сами готовили "лаборантов"?

— Я сама прекрасно шила и знаю технологию всего процесса изнутри. Чего бы это ни касалось, я — невероятный перфекционист по натуре, это усложняет мне жизнь. Люди очень серьезно отсеивались, оседали, растились, воспитывались. Я никогда не использую своих людей грубо как исполнителей. Происходит коллажирование идей, какие-то вырезки из журналов, у меня огромное количество книг по истории моды, истории костюма, истории культуры. Я им ставлю ту музыку, которую я слушаю, когда придумываю коллекции, я им приношу видеодиски… Только в этом случае они выдают достойный продукт на-гора.

— То есть, они сами участники процесса.

— Да. Успех может быть только в этом. Никогда нельзя (особенно в творчестве) использовать бездумно человека.

— Ну, это нигде нежелательно делать. Это всегда неэффективно.

— Вот именно.

— То есть, вы включаете им музыку, и они понимают, в какой атмосфере рождалось то или иное красивое платье?

— Да, я им ставлю хорошее вино, приношу элитные фрукты, чтобы они буквально на языке чувствовали вкус этой коллекции, которая сейчас создается.

— Вы говорите, что когда ездите с ними в командировки, они живут в хороших отелях, ходят в хорошие рестораны…

— Да. Потому что мои портнихи сначала не понимали клиентуру, которая принадлежит к высокому кругу. Мир королевских особ — это совершенно другой мир, они живут в совершенно другом измерении. И поэтому для того, чтобы как-то они прощупали, для чего это нужно, конечно, они должны жить в таких же отелях и кушать в таких же ресторанах, быть хотя бы немножечко частицами этого мира.

Иначе невозможно доказать, почему вот этот стежок меня не устраивает. Не только потому, что степень кручености нитки или длина стежка отличается от той, которая мне нужна. Не такая ворсистость, не настолько он утонул там -.и уже получается не фирменный стежок. Объяснить фальшивость вещи очень сложно, но вы смотрите на неё и… Не катит!

— А не будет так, что вы поселили их в хорошей гостинице, принесли им хорошие фрукты, накормили хорошей, вкусной едой, они посмотрели на все это и сказали: "А чем мы хуже, вообще?" И у них возникла, например, классовая ненависть пролетариата.

— Это, может быть, вначале было, но надо знать, в кого вкладывать. Люди, особенно коллектив единомышленников — это живой организм. И вот такая шелуха отплевывалась сама, в общем-то, люди отбраковывались и уходили сами. Они не выдерживали как раз накал этой чистоты и приверженности, который был в коллективе. И я считаю, что такая команда, которую я создала, даже дороже и выше, чем все мои регалии, которые я получила в результате создания самых красивых королевских платьев.

— Анна, а какой стиль у ваших платьев? Они очень красивы, изысканны, модны? Какие они?

 

— Я вас расстрою, они немодные. Они всегда такими были. За это меня ругали в свое время еще наши отечественные журналисты. Но как только я свои платья стала вывозить в Лондон, я поняла, что я на самом деле все правильно делаю. Мои платья — они вне времени, но ониактуальны. Мне самой нравится очень подолгу носить вещи и свои, и других каких-то брендов. Мне нравитсяпотом сочетать их с какими-то другими вещами.

Я использую только самые лучшие высококачественные ткани, фурнитуру, кружева. И если вы инвестируете в это платье, конечно, вам хочется, чтобы оно висело у вас долго, носилось долго, и всегда было уместно. А модное платье не будет уместным всегда. Остро модные вещи моментально вылетают из обоймы.

Читайте также: Диана Гурцкая: Cын изменил меня

— Вы используете в своих платьях кружева XVI века, в том числе английские кружева. Куда можно пойти в платье, которое отделано таким кружевом? Это уже музейная редкость получается.

— Посмотрите на меня. Вот кружево не XVI, а XVIII века. После нашей с вами беседы я иду на очень серьезную деловую встречу, а потом в Пресненский суд — выручать своего товарища, которого оклеветали.

— То есть, это универсально?

— Да, и я в нем буду себя абсолютно нормально чувствовать. Аутентичное винтажное кружево, положенное на абсолютно современную технологичную ткань, обеспечивает совершенно новое прочтение этому раритету. Не надо этого бояться.

— Анна, на вас замечательное, очень красивое платье, очень красивые кружева. Но ни судья, ни ваши деловые партнеры, наверное, не догадаются, что это кружево XVIII века. Это вы для себя его надели?

— Но они, конечно же, почувствуют, что я как-то по-другому, наверное, себя веду, как-то по-другому смотрю им в глаза, может быть, у меня даже спина будет прямее, потому что я внутри это все чувствую. Это на самом деле нужно прежде всего мне. Прежде всего это платье обеспечивает собственную уверенность, отчего я себя чувствую счастливой.

— Анна, у вас ведь дорогие платья?

— Да, дорогие.

— Кто они — ваши клиенты? Рублевские жены?

— В основном, это все-таки женщины, которые сами пробиваются в жизни, сами зарабатывают деньги и, естественно, проходя через эти тернии, они не могут не обзавестись неким интеллектуальным багажом и не быть эрудированной и подготовленной. А, с "рублевскими" были большие проблемы…

— Им надо, чтобы лейбл был.

— Чтобы лейбл был, чтобы платье было очень говорящее, обязательно из последней коллекции, и чтобы обязательно, при встрече, тебе сказали "Ой, это последнее…"

— "А мы видели это в таком-то каталоге…"

— Да, да, да.

— Вы как-то на них ориентировались?

— Нет, конечно.

— Как долго вы шили каждое платье?

— По-разному. Самое долгое — платье шилось девять месяцев, вернее кружево расшивалось.

— Прямо девять месяцев непрерывной работы?

— Вышивальщица сидела часов по пять в день. По западным меркам это еще очень быстро! У именитых брендов до года ждут вещи. Но русские хотят все быстро и сразу.

— У вас в мире моды свои представления, свои понятия, как это все должно быть, кому что подходит. А большинство населения все-таки ориентируется на бренды, которые им известны, и выбирают, наверное, то, что им более понятно, привычно, естественно. Может, вы дадите какие-то советы людям, как найти свой стиль? Как человеку понять и найти себя?

— Я думаю, что прежде всего нужно постараться найти хорошего стилиста, которому можно доверять, если женщина не в состоянии разобраться сама.

— А вообще, женщины в состоянии разобраться сами или чаще нет?

— Честно сказать, я нахожу, что многих женщин как раз характеризует отсутствие вкуса. Я не говорю про обычных, даже со звездами это случается сплошь и рядом. Верить советам журналов нужно очень осторожно, потому что это прежде всего коммерческий процесс, и журналы, естественно, ориентированы на те бренды, которые нужно продать. Также коммерциализировано создание трендов на следующий сезон. Поэтому, прежде всего, нужно ориентироваться на советы стилиста.

— А как определить, что это именно тот стилист, который меня увидел, понял, и от всего сердца даст мне советы?

— Честно, не знаю. Если вам в этом стиле комфортно, хорошо — в добрый час, так и одевайтесь! Я уже пришла к тому, что на самом деле я никого не хочу учить и переучивать. Но если вы чувствуете какой-то дискомфорт, нереализованность, вам чего-то не хватает, вы недовольны собой, то нужно искать, пробовать, экспериментировать.

— А если человеку в этом комфортно, но над ним все вокруг смеются?

 

— Ну, если ему хорошо, — то и пусть. У нас, к сожалению, ментальность, особенно московская, российская, очень жестокая. Людей загоняют в рамки. Не знаю, то ли это следствие нашей действительности, или мы тащим это все через десятилетия.

— О каких рамках вы говорите?

— Соответствие стандартам, условностям. Это очень довлеет, особенно в Москве. Но возвращаясь к тому, что вы сейчас сказали "Кому-то комфортно, а все смеются". Я не буду называть фамилию, но вы прекрасно эту молодую женщину все знаете. Господь отвел, вернее она сама себя отвела. Она пришла несколько лет назад с просьбой пошить ей свадебное платье. На свадьбу мы с мужем поехали в Ленинград (в Питер). Я написала ей перед этим письмо — почему я шить ей не буду. В тот момент у меня сидела как раз Эвелина Хромченко, она еще тогда бы главредом "Офиселя", я увидела эту молодую даму, как она проходила — еще было в стадии обсуждения эскиза, Эвелина мне говорит: "Надеюсь, вы не собираетесь ничего делать, потому что вы никогда не отмоетесь потом."

Я не стала ничего делать. Но она до сих пор входит в список самых дурно одетых звезд. Когда смотришь на ее наряд — то думаешь: ну, что-то должно быть у человека в голове, который из года в год так одевается?

— Вы ей отказали?

— Да, потому что я понимала, что действительно моя репутация будет невероятно испорчена.

— Почему?

— Она стала диктовать условия. Когда я так же, как будущей принцессе невесте, выложила несколько эскизов, она на все посмотрела: "Давайте возьмем бантик оттуда, отсюда вот это, а сзади сделаем все вот так, и чтобы было вот так и так". Я три дня думала, потом написала письмо с отказом. Когда мы были на ее свадьбе, я попросила мужа уйти пораньше, потому что ужасно хотелось чем-то заесть тотальное отсутствие вкуса. Например, пойти в хороший ресторан, посидеть в хорошей обстановке, почитать хорошую книжку, потому что это выдержать совершенно невозможно. Но ей в этом хорошо.

Читайте также: Влад Маленко: поэзия - дело мужское

— И масса есть звезд, которым в этом, наверное, хорошо.

— Да, им, наверное, хорошо. У меня были такие случаи, прилетали на своих самолетах жены губернаторов из далеких регионов. Начинаешь что-то делать, цветок мой какой-нибудь срывается, и в меня летит. Я не придворная портниха!

— Как это летит?

— Ну, вот так: "Что ты мне тут такое налепила? Я тут на своем самолете приехала, знаешь, сколько у меня денег?" На этом все — пишется письмо: "Идите, дама, в свой самолет". Ну, вот это Россия: молодые деньги, молодая культура.

— То есть, вы не любите русских клиентов?

— Как я могу их не любить? Я на них все основные деньги заработала. Я их просто перестала воспитывать. Вы приходите к этому дизайнеру, потому что вам нравится то, что он делает. И не надо его учить, как делать по-другому. У нас это сплошь и рядом случается. Вы же не придете к "Армани" с просьбой пиджак сшить, как у "Кензо"? Вы пришли ко мне, потому что вам нравится мой стиль. Давайте этот стиль теперь адаптируем к вам, давайте его обогатим, давайте, чтобы что-то внутреннее ваше заговорило, если вам это нравится.

— Но вы же все равно спрашиваете о каких-то предпочтениях. Плюс особенности возраста, характера, комплекции…

— Конечно. Сначала идет именно такое психологическое тестирование, а потом начинаем работать.

— А если вы предложили что-то героине, а она говорит: "Нет, я не хочу", вы с ней не работаете?

— Бывали, конечно, такие случаи, что категорически нет, но очень редко. Но чаще всего, если честно, глаза загораются, когда аргументировано начинаешь убеждать женщину, что это действительно получится, что будет позитивный результат. И получалось действительно очень здорово, особенно очень нравилось работать с возрастной клиентурой, дамами 60-70 лет. У меня была клиентка, которая сшила открытое платье на свой 75-летний юбилей. И никакие открытые руки, никакие женские подмышки — ничего ее вообще не смущало. И на финальной примерке, когда практически уже ничего нельзя было сделать, а выглядела она довольно неплохо в свои 75 лет, я спрашиваю: "Тамара Ивановна, ничего не хотите прибавить, убавить?". Она отвечает: "Мне очень неудобно, но можно бретельку чуть-чуть поуже?".

 

И она действительно блистала. Я была приглашена наюбилей, это былафантастикапросто! И хочется вспомнить на самом деле Шанель в 65 лет, когда у нее были 35-летние любовники. Это же не потому, что она была в костюме от Шанель, хотяона в нем ибыла. А потому, что это потрясающая женская энергетика, идущая, извините, снизу, говорила сама за себя.

— И в 75 лет энергетика говорила сама за себя?

— У этой дамы — да, глаза блестели. Про Шанель не знаю, не могу сказать.

— Такое было, что вы общаетесь с человеком и понимаете, что очень хотели бы изменить его стиль, сделать для него какую-то одежду, дать ему какой-то совет, но человек к вам не приходит?

— Да, это было пару раз с очень высокопоставленными нашими дамами — я смотрела на одну из них, и страшно хотелось, потому что она была этого достойна. Но была масса причин, по которым это было невозможно.

— Неудобно?

— Да, неудобно, но очень хотелось, потому что она действительно это заслужила. Во-первых, есть определенная твердолобость у таких людей, которую очень сложно перебороть.

— Вам вообще удобно подойти к человеку и предложить: "Вы, знаете, я могу сделать вас счастливой?"

— Доступ настолько усложнен, что, я думаю, вряд ли получится. Но кто ко мне попадал хоть однажды — никто без наряда не уходил. У меня рекорд — одна дама купила себе 37 вещей. Я не представляю, какого размера у нее гардероб, и зачем ей 37 вещей одного бренда?

— Я слышала, что женщины носят 15 процентов своего гардероба.

— Мы носим 15 процентов гардероба, а остальные платья все равно ждут своего случая. И случай этот постоянно предоставляется. К сожалению, у меня тоже есть платья, которые я одеваю три-четыре раза в году. Но, если бы у меня их не было, что бы я делала эти три-четыре раза? Хотя Её Королевское Высочество, когда была у меня в гостях, и я повела ее в свою гардеробную, она сначала не поняла, что это за комната такая маленькая."И это все твои вещи?"- спросила она, но я отшутилась, что у меня целый Дом моды, и если мне что-то нужно, я, в крайнем случае, с вешалки сдерну и один раз надену.

У меня немного совсем одежды. Особенно сейчас я стала одеваться намного проще. Каждое мое платье особенное. Вот это я собирала два года. Сначала я купила в Париже на блошином рынке это кружево, оно мне безумно понравилось. Где-то год я искала шелк, чтобы он сочетал в себе всю палитру глухих темно-коричневых цветов. В результате оказался шелк от "Армани". Потом я еще долго не могла найти подложку.

— И пуговицы?

— А пуговицы мы сделали из кружева, из его остатков. Два года собиралось только это платье, а модель родилась сразу. Все должно быть закольцовано, тогда возникает чувство гармонии.

— У вас в одежде английский стиль, хотя более все-таки индивидуальный…

— Да, мне очень нравится эта культура, ментальность и история. И мне очень нравится в английской ментальности то, чего нам, наверное, в России страшно не хватает. Это ощущение некой укорененности, стабильности, которая страшно успокаивает. Даже институт королевства это есть огромная часть великой английской национальной идеи. А мы с вами великую русскую идею утратили. Когда ты уверен в своем завтра и в своем послезавтра, и ты знаешь, что никто не объявит вдруг однажды, что вот эти пятитысячные купюры с сегодняшнего дня больше не действительны, а вчера были еще действительны. А у нас это может случиться в любой момент.

— Но это не только у нас может случиться. Англия тоже пережила много войн, и тоже не все было просто.

— Но тем не менее ощущение защищенности есть.

— Я много слышу, что вы любите Англию, и вы представляли в Англии русско-британскую марку, почему вы не едете в Англию и не живете там? Многие россияне, имеющие средства, живут там.

— Я для себя временные вехи расставила. Связано это, прежде всего, с образованием моей младшей дочери. Я бы хотела, чтобы это все там случилось, потому что среда невероятное оказывает влияние на ребенка. И там совершенно другое образование и воспитание, нежели здесь. Ей 12 лет, она — очень красивая девочка, и она об этом прекрасно знает. И у нее уже сейчас такие приоритеты, что одна из самых больших удач девочки — это выйти за богатого. Они все на это ориентированы.

И я знаю примеры, мне рассказывали, матери 17-летних девушек, у которых хорошее образование, учатся в музыкальной школе, но в 17 лет к подъезду подкатывается "Порш кайен", в букете преподносятся ключи, и вы мне покажите кого-нибудь, кто откажется и не сядет. Ипотомтвоядевочка уезжает в неизвестном направлении.

— А чему вы хотите ее научить?

 

—Я хочу научить тому, что прежде всего, для человека главное — это образование и независимость, для женщины прежде всего. У нас, к сожалению, крайне неправильные гендерные ориентиры, в Москве особенно. Вы нигде не увидите такое количество молоденьких девочек, которые хотят найти спонсора. А спрос рождает предложение и наоборот. А эти спонсоры чувствуют, что могут себе позволить и соответственно ведут себя так. Поэтому, конечно, это порочно. Такой замкнутый круг.

На Западе, конечно, тоже зависит от среды, от района, но в основном это не так. По-другому относятся к образованию, к отношениям, в России очень потребительское отношение к женщине. Такого безжалостного отношения к женской молодости, в частности, к красоте — нет. У нас красота и молодость — это товар, который имеет свою цену. Я это на своих клиентках прочувствовала.

Я с сожалением об этом говорю, потому что внутри себя я очень русский человек, я очень хорошо знаю русскую классическую литературу и вообще мировую литературу. И понятие Родины — это ведь не березки, не дома, не здания. Родина — это прежде всего люди, это отношения между ними. И я не перестану быть русским человеком, если я уеду куда угодно.

Потому, что мой Чехов, мой Достоевский, мой Толстой — все останется со мной, оно будет внутри, у меня колоссальная библиотека, которую, естественно, я бы забрала с собой куда угодно, а здесь я много раз слышала о том, что вот этот мой даже литературный багаж никому не нужен. И это не ценится, а ценятся марки, бренды.

— Почему вы говорите, что это никому не нужно? У вас же есть определенный круг общения, люди, которые это ценят. Вы очень интересный человек, с вами очень интересно общаться.

— Да, но еще Ленин сказал: "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя".

— Говорят, что на Западе нет такой духовности, душевности в отношениях, открытости.

— Это миф. Это наше понимание квасное духовности и душевности. Чем выше поднимаешься, она очень быстро кончается. Среди простых людей гораздо больше хороших, душевных и духовных. Если мы говорим с вами о духовности, искать ее нужно внизу, в метро, грубо говоря.

— То есть вы недовольны тем кругом, на который много лет работали, который много лет одевали? А почему вам не пришло в голову создать какую-то одежду недорогую для тех, кто из метро?

— В принципе мне это интересно сейчас, я это воспринимаю как некий вызов. Возможно, я перейду в некий другой формат, потому что кризис на самом деле мир изменил. И мир никогда не будет прежним. И в эпоху такой глобализации все меняются. Я сама устала от дорогих вещей. Это очень здорово, но вещи не могут столько стоить.

— А я даже не знаю, сколько стоят ваши вещи?

— Очень дорого стоили ткани, очень дорогая была реклама, совершенно нереальная аренда. Стыдно закладывать туда все — это ненормально, поэтому я очень даже рада, что сейчас происходит некий регресс в ценовом диапазоне. Поэтому я скорее всего себя попробую в новом формате.

— Это было бы очень интересно. Есть фильм, когда очень известному модельеру нужно было заключить контракт и придумать новый бренд, тренд. Ситуация была ужасная, потому что ничего в голову не приходило, и это был для него прямо чуть ли не крах жизни. И вдруг ему приходит в голову какое-то озарение: идет женщина чуть ли не в мешковине, он смотрит на нее и создает псевдоуличный простой стиль. И все в этом ходят — это становится очень модным и востребованным. В этом приятно ходить — там все дышит.

— Вы сами все критерии перечислили.

— Это человек, который создавал очень модные, очень дорогие бренды. И вдруг он создает одежду, которую носят все, и он счастлив.

— Замечательный пример.

— Я желаю вам успехов творческих! Вы — очень интересный человек.

— Спасибо.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"

Интервью к публикации подготовила