Жил когда-то в Турции последний султан — Абдул-Гамид II (в новой послесоветской России его уже назвали Хамидом). Ну, как кому нравится, он бы вряд ли обиделся. Правил он больше 30 лет. Был авторитарен и спал и видел во сне величие Османской империи.
Его целью было также сохранение авторитета халифа исламского мира. Слабеющая и распадающаяся империя при нём увязла в сфере влияния европейских держав. Свергла его с трона Младотурецкая революция. Это были молодые турецкие офицеры, которые уже понюхали виски, русскую водку и познали вкус американской жвачки. А в бою увидели разницу между кремневым ружьем и пулемётом Максима.
Холм Ильдиз-Киоска (по нынешнему правописанию его обозвали Йылдыз-сараем, но мне нравится старое правописание, как-то по-русски) высился над зелёными берегами Босфора. Здесь был рай. Пусть даже и магометанский. Но уже с позывами на европейский шик. Парк был обсажен тенистыми деревьями. Озера, теплицы, наполненные редкими растениями с французами садовниками. В клетках также пели редкие птицы, а в зверинцах рычали львы и пантеры. Абдул-Гамид ни в чём себе не отказывал.
Решив изолировать себя от внешнего, как ему казалось, продажного мира, который потерял веру в Аллаха и Иисуса, он, тем не менее, брал всё и от того, и от этого. Здесь он организовал театр. Нанял оперных и опереточных актеров, понятно, не мусульман. Правда, армейский оркестр был турецкий, а капельмейстер получил европейское звание — генерал-лейтенант.
И каждый вечер здесь давались представления. За закрытыми деревянными решётками спектакли смотрели красавицы-черкешенки из султанского гарема, любовницы-наложницы, как и жены. Сколько их было — считать неприлично. В партере сидели придворные, начиная с его высочества первого евнуха. Кстати, такой же титул был у великого визиря. Как отмечали иностранцы, если во дворце помещалось более 700 женщин, сборы на концерты были полные.
Надо отметить, что султан был большим поклонником Мельпомены. Однажды, увидев постановку итальянца Артуро Страволо, он пригласил всю труппу для организации оперетток на турецкой сцене. Страволо получил чин капитана, а все прочие актеры стали лейтенантами. О чём пели итальянцы, никто не понимал. Даже сами итальянцы, так как в труппе были тосканцы, неаполитанцы и миланцы. Но музыка… Султан хохотал, глядя на опереточные гримасы актёров, писал итальянский журнал Secolo XXX.
Кроме театра были и другие современные увлечения. Велосипеды, моторные лодки, автомобили. Всё самое современное сразу же выписывалось в Ильдиз-Киоск. Ну, как сейчас шейхами в Эмираты и южными князьками на русском Кавказе. Но, в отличие от последних, султан имел, как и Пётр Великий и Людовик XVI, пристрастие к ручному труду. Он любил столярничать, а все инструменты, вплоть до электрических, выписывал из Парижа. Здесь же во дворце он организовал фабрику "изящной мебели", которую возглавлял очередной "генерал-лейтенант". Был и фарфоровый завод, посуда которого украшала стол султана. Надо сказать, высокого качества.
Население Ильдиза составляли придворные, слуги и рабы. Но кто попадал сюда, не смел отсюда выходить. Султан также заботился об охране своей жизни. Чтобы оградить себя от опасностей, он набрал охрану из разных национальностей. Чтобы охранники не якшались друг с другом. Южную сторону охраняли албанцы, северную — арабы, восточную — курды, а запад — анатолийские турки. Такой "интернационал", по мнению султана, никогда не бы объединился.
Охрана составляла "железное" кольцо вокруг дворца, была прекрасно, по-современному экипирована, получала хорошее содержание и всегда должна была быть рядом с султаном, даже в ходе религиозных обрядов. Интересно, что за своё тридцатилетнее правление султан никогда не спал на одном диване, и никто не знал, в какой комнате он будет ночевать. А, забегая вперед, отмечу, что после его низложения в центре внимания оказались не драгоценности короны, а "журналы". Куча книг с доносами придворных друг на друга. Всего насобирали 80 ящиков этого добра.
Дворец Ильдиз был по сути не дворцом, а городом. Со своими постройками, артелями рабочих, чиновниками и кучами канцелярий. Да, и, конечно, более полтысячи жительниц гарема. И, как уже говорилось выше, султан предпочитал, чтобы даже министры не отлучались из дворца, а жили там же. Улицы были наводнены сыщиками, городишко-то маленький, и доносы друг на друга сыпались, как из рога изобилия.
Турецкий султан был богатым человеком и современным в делах бизнеса. А вернее, в том, где хранить деньги. Имея доход на начало прошлого века в десятки миллионов (неважно чего), деньги он хранил в банках Лондона, Парижа и Берлина. Весьма разумно, ведь скоро этот триумвират будет убивать друг друга на полях Первой мировой войны.
А нам, русским, надо помнить, что султан нам известен ещё с русско-турецкой войны, которая закончилась для Турции крахом.
И, несмотря на заключение мирного договора в Сан-Стефано, Абдул-Гамид в своем официальном коммюнике для народа всё перевернул с ног на голову:
"Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк Его. Тени Бога благоугодно было даровать русским мир. Правоверным известно, что проклятые иконопоклонники возмутились, отказались платить дань, взялись за оружие и выступили против повелителя правоверных, вооружившись дьявольскими ухищрениями новейшего времени.
Правда восторжествовала. Наш милостивый и победоносный государь на этот раз совершенно один вышел из борьбы победителем неверных собак. В своей неимоверной благости и милосердии он согласился даровать нечистым собакам мир, о котором они униженно просили его".
И лишь после тамошней "революции" и низложения последнего турецкого султана двери Ильдиз-Киоска отворились для всеобщего обозрения. Оказалось, посмотреть было на что.
К Абдул-Гамиду в мире относятся по разному. Если армяне из-за резни своего народа прозвали его "великим убийцей", как, впрочем, и другие балканские народности, то другие превозносят его как великого реформатора, взявшего в друзья немецкого кайзера. Генерал Кольмар фон дер Гольц немало сделал для поднятия общего и специального образования командного состава турок. Англичане это познали на своей шкуре в годы Первой мировой войны.