В ноябре исполнится 33 года с тех пор, как под пьяное улюлюканье толпы, подогретой шнапсом, завезённым из ФРГ, рухнула Берлинская Стена, после падения которой, в результате трагического для партийного руководства и руководства спецслужб объединения двух Германий, пришёл конец последней стране, входящей в Социалистическое Содружество.
Как сотрудники КГБ и высшее партийное руководство нашей страны повели себя в то сложное для ГДР время? Ответить на эти вопросы и рассказать о своей поездке в 1989 году в ГДР по личному поручению Председателя КГБ В. А. Крючкова согласился генерал-лейтенант, бывший заместитель начальника ПГУ, руководитель Аналитического Управления КГБ СССР Леонов Николай Сергеевич.
— Николай Сергеевич, я знаю, что в 1989 году Вы, по приказанию председателя КГБ СССР В. Крючкова, совершили поездку в ГДР. Что же это была за поездка, и какова была её цель?
— Для того, чтобы мне правильно осветить все причины, которые предшествовали этим событиям, и вернуться в более раннее историческое время, я имею в виду те оценки и направление ситуаций в соцстранах, которые формировались в тогдашнем, ещё советском Кремле. И мне для того, чтобы правильно осветить эту тему, надо сказать, что оценки ситуации и темпы развития этих ситуаций по разному представлялись нашими информационными агентствами.
Я, прежде всего, имею в виду: Международный Отдел ЦК КПСС, который занимался проблемами стран Социалистического Содружества и партийно-государственными структурами, дипломатию в лице МИДа, и с другой стороны ПГУ КГБ — её Разведка, потому что, прилично или неприлично об этом говорить, но ведь тогда мы вели разведку и в соцстранах мира. Причём, тогда Разведка нашей страны была полулегальная, наполовину нелегальная.
— Пожалуйста, если в наше время уже можно, объясните, как один из руководителей ПГУ и член Коллегии КГБ СССР, что значит полулегальная и наполовину нелегальная Разведка КГБ в странах Социалистического Содружества?
— Легальная разведка заключалась в том, что мы, как разведчики, поддерживали контакты с разведками и Министерствами Государственной Безопасности, Внутренних Дел всех социалистических стран. В ту работу включалась встреча с их руководством, потому что в каждой столице социалистической страны были представительства КГБ, которые оказывали помощь спецслужбам соцстран. С другой же стороны, представители нашей спецслужбы получали информацию от наших коллег из спецслужб социалистических стран.
Что касается послов СССР в тех же странах мира, а также представителей Центрального Комитета КПСС в столицах тех же стран, то они, прежде всего, получали информацию от государственных деятелей стран Социалистического Содружества, с которыми часто проводили встречи по разным вопросам: от министров, от дипломатов.
И вот эти два потока информации: от Разведки КГБ СССР, от дипломатов и от работников ЦК КПСС по оценке ситуации в этих странах были в корне разные.
— В чём же была разница оценок?
— Их разница была в том, что у дипломатов и послов нашей страны они носили успокоительный характер. Всё нормально, идёт в духе Горбачёва перестройка, и никаких серьёзных проблем между СССР и этими странами не возникает, и как говорилось в одной шутливой песенке в исполнении Утёсова:
"Всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, как никогда!"
Что касается Разведки, к которой я имел честь принадлежать, сначала, как начальник Информационно Аналитического Управления Разведки, это было с 1973 года, кстати, с начала всех кризисных явлений, а затем стал заместителем начальника ПГУ КГБ СССР, но уже по оперативной линии работал против главного противника нашей страны — США, это начиная с 1984 года и до краха Советского Союза, то Разведка КГБ информировала руководство СССР совсем в другом ключе, что ничего там позитивного нет.
Разведка сообщала, что социалистический строй во всех странах постепенно вступает в стадию полнейшей деградации, причём, деградации очень быстро идущей, и не только под влиянием внутренних причин этих стран, которые были всем понятны. Это были социально-экономические нехватки, также падение темпов роста производства, это и отставание в научно-прогрессивном развитии. Но ведь это происходило ещё и под действием противника.
— А какие же были эти действия противника, как СССР, так и стран Социалистического Содружества?
— Противник, который разрушил СССР — США, причём, без всякой революции, без усилий военного значения, без войны, да и мы тоже, чего греха таить, всегда прибегали к методам всеобщей пропаганды. Ведь, все эти цветные революции — это, прежде всего, результат информационной войны.
Народным массам какой-то страны, которые испытывают трудности материального и экономического значения, начинает надоедать тот государственный строй, который уже не может обеспечить их насущные бытовые интересы.
Конечно, мы все знали о том, что на Западе люди живут гораздо лучше, хотя Запад был побежден во время Второй Мировой Войны и был разбомблен в её ходе авиациями стран Антигитлеровской коалиции. Но у них уже наладилось производство, были нормальные условия для трудовой деятельности рабочих, создавался третий — средний по своему материальному достатку класс, и не было проблем для каких-то внутренних конфликтов. В этих странах была та самая западная представительная демократия, которая позволяет компенсировать некоторые нездоровые недостатки развития.
А жёсткая коммунистическая система не позволяла проводить реформы, которые бы, в свою очередь, отвечали велению времени. Разведка нашей страны писала правду, а дипломаты и представители ЦК КПСС писали обо всём "сахарной пудрой" или "сиропом", и все понимали, что эти их послания — "сироп".
Как и мы, кстати, понимали, что пропаганда ЦК КПСС — это тоже "сироп", и мы его наелись по горло, пока не захлебнулись, и были случаи очевидных конфликтов между двумя этими информационными потоками, о которых у нас идёт речь.
Я отлично помню, как Юрий Владимирович Андропов лично мне, как начальнику Информационно Аналитического Управления ПГУ КГБ, задавал вопрос о том, почему информация Разведки КГБ носит тревожный характер, который постоянно указывает на недостатки, и почему в сообщениях дипломатов и послов СССР совсем другая картина, и поэтому руководство в Кремле не всегда понимает, а кому же надо верить?
Мой ответ ему был только однозначен. Мы готовы к любой очной встрече с любым послом, с любым представителем государственного института нашей страны в ЦК КПСС, готовы к открытому разговору, потому что в Разведке КГБ СССР оценки носят характер субъективный. Мы же не преследуем никаких интересов ведомственного характера, мы говорим в соответствии с вашим, Юрий Владимирович, указанием говорить только правду, мы даём картину событий, за которую готовы отвечать.
— И вы, Николай Сергеевич, тоже были готовы отвечать своей должностью в ПГУ за ту информацию, что докладывали Председателю КГБ СССР Ю. Андропову?
— Отвечать всегда надо. Во-первых, своим служебным положением, своими должностями и званиями, а мы ими никогда не кичились, и, во- вторых, мы никогда не боялись их потерять, мы же не ходили в мундирах, какими-то уж особыми привилегиями не пользовались, никто из нас в какие-то президиумы никогда не подсаживался, мы были серыми лошадками. И в связи с тем, о чём я говорил выше, о разности содержания присланной информации, у меня лично были столкновения и с послами, и мне приходилось отвечать Председателю КГБ на его вопросы. Причём, мы, работники Разведки КГБ, всегда отвечали на них очень жёстко, не то, чтобы жёстко сознательно, а отвечали искренне, глубоко и сознательно, и очень убеждённо.
Я помню, чтобы мне не быть голословным, как к нам в "Ясенево" приезжал Андропов, у него там был свой кабинет, и его кабинет, Председателя КГБ СССР, находился напротив кабинета начальника Информационно Аналитического Управления, буквально они были дверь в дверь, и первым на доклад к Юрию Владимировичу всегда вызывали меня.
Когда, например, возникал вопрос по Польше, когда на её территории появилось политическое движение "Солидарность", Юрий Владимирович спрашивал меня, как же это могло произойти, почему в Польше складывается такая ситуация? Я отвечал, что мы уже несколько лет сообщаем о том, что там ситуация совсем другая, чем представляет её иногда наше Посольство в Варшаве. Мы — работники Разведки говорим о том, что там социализма в завершённой ситуации не существует, и что Католическая церковь в Польше имеет большее влияние на народ страны, чем политическая партия ПОР, которая считалась государственной руководящей силой в Польше.
Также наши сотрудники неоднократно докладывали, что у поляков есть частное землевладение, которое очень хорошо обеспечивает население своей страны продуктами питания, в то время, как колхозы нашей страны всё время перебиваются с хлеба на воду.
Вот такие ответы возникали, когда Юрий Владимирович напрямую задавал вопрос, на чём же тогда, по моему мнению, держится социалистическая власть в Польше? Мы тогда говорили открыто, что держится она только на некоторых существенных факторах: это, прежде всего, силовые структуры Польши, Армия, МВД, и политическая партия — ПОР, причём, не партия, а скелет партии, и, безусловно, присутствие на территории этой страны войск СССР. Влияние же Католической церкви стало выше, чем влияние прокоммунистической партии Польши.
— Николай Сергеевич, а как Вы лично, как сотрудник Первого Главного Управления КГБ, полагаете, в странах Соц. Содружества, в которых возникали антисоветские мятежи, как в Польше, в 1956 году — в Венгрии, в 1968 году — в ЧССР, Католическая церковь всегда была связана с антисоветскими политическими кругами?
— Католическая церковь и все, кто был связан с ней, были ориентированы на Ватикан, и через него на Запад, в этом у меня нет и никогда не было сомнений. Поэтому, когда на пост Папы Римского был избран Иоанн Павел Второй, поляк по происхождению, Вы, я надеюсь, помните эту историю?
— Да, как пел В. Высоцкий про это событие: "Из наших, из поляков, из славян!"
— Это, по моему мнению, была просто блестящая операция Запада, я имею в виду её успех с точки зрения Запада. Выбрать поляка Папой Римским, это по тем временам всё равно, что шваркнуть пудовой дубинкой по башке Союза Советских Социалистических Республик.
Избрание Ионна Павла Второго на престол Ватикана вызвало в Польше взрыв религиозного и национального движения. А мы-то всё это воспринимали иначе, в связи с тем, что пропагандистская машина СССР подавала это, как ничего не значащее событие, и я могу отнести её работу как очень топорную, грубую и не доходящую со своими контраргументами до сердца людей. Вот такая была на тот момент двойная раскладка мнений.