22 июня — день траура для нашей страны. Надо помнить, нельзя забыть, чтобы не повторить. Хотя во многом это повторяется сейчас. Поэтому тем более надо извлекать уроки, чтобы минимизировать потери, чтобы цена не оказалась непомерно высокой… "Киев бомбили, нам объявили, что началася война…" И начался безмерно трудный, трагический и героический путь к Победе? Какова же цена нашей Победы?
Об этом главному редактору "Правды.Ру" Инне Новиковой рассказал генерал-полковник, прошедший Великую Отечественную войну, участник Московской, Сталинградской, Курской и других битв, помощник Главнокомандующего войсками Варшавского Договора по политическим вопросам, замначальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота Борис Уткин.
— Борис Павлович, Победа, действительно, одна на всех. И все-таки какова цена этой нашей Великой Победы?
— Я придерживаюсь мнения, что фраза "цена Победы" не выражает ее глубокого содержания и исторической судьбы. Для меня измерение той Победы существует с позиции философии. Если говорить о цене — это будто бы выбор, как будто бы можно по-другому сделать.
Цена Победы — это больше субъективная ее оценка, поэтическая. А измерение — это философская категория. То, что можно измерить, следовательно, можно доказать, следовательно, можно повторить.
Победа — измерение военно-стратегическое. Крах плана Германии. Германия разбита в пух и прах, Германия капитулировала. В Германии установлено внешнее управление. Она приведена в ничто. Таким образом она дошла от величия до ничтожества, ничего уже делать больше не может, ею даже управляют другие.
Второе измерение Победы, конечно, геополитическое. Это значит, мы сохранили нашу Родину, ничего не потеряли, мы добавили к нашей Родине. И кроме того, мы помогли другим странам восстановиться в их исторической целостности, хотя многие из них позорно проводили конформистскую политику, подчинились Гитлеру. Больше того, мы прирастили нашу территорию за счет того, что всегда исторически принадлежало нам.
В-третьих, Победа — это социально-политическое измерение. Это значит, что мы сохранили советскую власть. Мы сохранили все социальные институты, которые были в Советском Союзе. Больше того, мы расширили возможности их развития, расчистили путь в будущее.
Следующее по порядку — материально-техническое измерение. Мы начали войну, уступая Германии в четыре раза в материальных средствах ведения войны — в оружии, в машинах и т. д. Мы победили Германию, превышая ее возможности в разных областях от двух до четырех раз.
И наконец, человеческое измерение — это число убитых и раненых. Это — 8,5 миллиона убитых солдат и 18 миллионов мирных граждан. Вывезено семь миллионов рабов за границу. И в ужасных условиях жили люди: одни под бомбежками, а другие при лютых морозах. Всем было тяжело.
И конечно, проявились социально чуждые личности. Миллион человек было в услужении у немцев. Один миллион был осужден за членовредительство, панику, трусость, дезертирство… Кого в тюрьму, а кого на фронт. 340 тысяч в штрафных ротах…
Всякое четверостишие, поэтический образ "одна победа, мы за ценой не постоим" — это художественное выражение процессов народного горя, народной катастрофы, которую до сих пор не все помнят и понимают.
— Все-таки прошло уже много времени, и все по-разному это оценивают…
— Нужно к войне относиться не только как к трагедии, но и как к науке — рассматривать каждую цифру, каждое понятие. Во время войны было 78 комсомольских мобилизаций. Комсомольцы шли на самые опасные участки. Были снайперы-комсомольцы, летчики, подводники, ракетчики, десантники.
Была высшая комсомольская снайперская женская школа Кусковой. Люся Павличенко приехала в Америку, и ей дали возможность выступить перед большой аудиторией — собрались несколько тысяч человек. И она говорит: мужчины, почему вы сидите дома в то время, когда я 309 фрицев уложила?…
— А что ответили американцы?
— Американцы одобрили, восхищались ей и на руках носили. Да и газеты в то время у них выходили: на каждой странице Сталин и Дядюшка Джо — лучшие друзья.
— Борис Павлович, совсем недавно президент Франции Эммануэль Макрон сказал, что Россия преувеличивает свою роль в Победе, очень большой вклад внесли страны Европы и Америки, очень важен был ленд-лиз, а без него Советский Союз не победил бы. Как вы считаете, помощь союзников насколько кардинально повлияла на исход войны?
— А кто такой Макрон для меня? Что такое вообще француз Макрон? Во-первых, его не было, когда шла война и я воевал. При мне был Шарль де Голль. Трагедия Шарля Де Голля состоит в том, что он — командир единственной во Франции танковой дивизии — не сумел добиться, чтобы Франция делала танки.
Его признали, сделали председателем Военного совета, но производства танков он не сумел добиться. Франция строила линию Мажино. А немцы просто обошли эту линию Мажино и спокойно пришли в Париж. Де Голль — руководитель Движения сопротивления. Он прибыл тогда в Москву, пробравшись через Африку.
Англия его не поддерживала, Рузвельт его ругал. Он жил некоторое время, как отшельник, ему на Западе никто не давал денег. Но де Голль приехал в Россию, и в Иванове сформировали ему целый авиационный полк "Нормандия-Неман". На наших самолетах сражались французские летчики.
А потом, когда кончилась война, товарищ Сталин с радостью подарил ему 100 наших самолетов, которые своим ходом из Берлина перелетели в Париж. Это были золотые дни. Потом де Голль был президентом. Потом его снимали. Он остался навсегда в истории Франции как человек чести, дела и односторонней ориентации относительно победы и отношения к Советскому Союзу.
А помощь союзников Советскому Союзу, их вклад в нашу Победу, как раз переоценивать не надо. Тем более, все это делалось за наши же деньги. Все это выражается в конкретных цифрах. И таким образом это наш же, а не их вклад в Победу.
Главное, что благодаря помощи союзников Советский Союз избежал войны на два фронта. Иначе действительно цена Победы могла бы быть намного больше, ужасно велика.
По теме:
Борис Уткин. Как защищали ленинградцев