На Крите завершает свою работу Всеправославный Собор. Это событие готовилось с 1961 года, последний подобный Собор состоялся больше тысячи лет назад. Однако несколько поместных церквей отказались участвовать в мероприятии. Почему так получилось? Об этом Pravda. Ru рассказал настоятель Богоявленского собора города Москвы Александр Агейкин.
— В чем причина того, что длительная и весьма тщательная подготовка документов и самого собора не принесла удовлетворительного результата?
— Наверное, потому что самая главная цель, которая анонсировалась при подготовке — единство православных церквей, — не была целью как таковой. Хочу сразу заметить, что те четыре поместные церкви, которые не приехали на Крит, не отказались участвовать в Соборе. Они готовы работать, они готовы участвовать в Соборе, но в рамках нормальной подготовки. Эти церкви, в первую очередь Антиохийская, Болгарская церковь, Грузинская церковь, просили перенести сроки проведения Собора, потому что Собор был еще недостаточно подготовлен.
— А Русская православная церковь?
— Поддержала эту инициативу, потому что, действительно, те мнения церквей, которые говорят о единстве, были не учтены. Никто даже не захотел услышать это мнение. Сейчас говорят, что нужно было приехать и в процессе работы Собора внести какие-то поправки, обсудить свои предложения, прийти к единому мнению. Но это невозможно, потому что регламент Собора не подразумевает другие редакции тех документов, которые были обсуждаемы в процессе подготовки. То есть мнение этих церквей все равно не будет услышано и учтено. Был довольно большой срок подготовки документов, но ни одно предложение не было учтено. Поэтому мы считаем, что Собор еще не готов.
— А по каким конкретно пунктам существуют разногласия?
— По самым главным для сегодняшнего общества. Во-первых, большие расхождения в документе, который регулирует отношения между христианскими конфессиями, отношение к православному миру и к инославному миру, а также в документе, касающемся традиций семьи в современном обществе. Это два основных столпа, на которых зиждется сегодняшнее общество.
Мы уже не живем в таком обществе, когда одни православные, или одни христиане, или одни протестанты населяют наше государство. Мы живем в мультиконфессиональном мире, и поэтому, хотим мы или не хотим, мы общаемся с теми людьми, которые представляют другую точку зрения, другой взгляд. Очень важно, как мы построим отношения друг с другом. А если разногласия присутствуют в главном, то о чем можно говорить?
— Что касается отношений с другими христианскими церквями, в подготовленных для Собора документах их называют "другие христианские церкви", "другие христиане". Насколько я знаю, были не учтены требования называть их еретиками. В этих требованиях подчеркивалось, что для православных католики, протестанты и другие христиане — не христиане, а, по сути, еретики. Насколько правильно было бы учитывать и вносить в документы именно такую точку зрения?
— В документ вошло понятие уже обобщенное, которым привыкли пользоваться в современном обществе — христианский мир, христианские церкви. Действительно, православная христианская экклесиология, учение о Церкви, подразумевает понятие ереси, которое разрывает единство Церкви. И если возникают другие христианские конфессии, значит, происходит разделение. Мы не можем говорить о том, что и те, и другие исповедуют Христа одинаково. Есть не просто практическое, культурологическое, а именно догматическое, богословское разделение. Поэтому, если пользоваться точной богословской терминологией, то Церковь может быть только одной. Остальные деноминации, образования не могут именоваться церквами. Но это нужно было обсуждать. А это не обсуждалось.
— А что касается документа об отношении к браку, здесь какие вопросы возникали?
— Во-первых, это отношение к нетрадиционным отношениям между людьми одного пола. Сейчас во многих инославных христианских церквах признаются однополые браки, и эти отношения считаются нормой, с чем не может согласиться Русская церковь, Грузинская церковь и большинство православных церквей мира. Это нетрадиционные отношения, которые не могут быть закреплены никак в церковных документах.
— Это отторжение характерно для всего православного мира, для всех православных церквей, не так ли?
— Не всегда. Есть попытки толерантного отношения и намерения каким-то образом закрепить такой взгляд на эти отношения, наполненные, как говорится, любви и понимания, но мы никакой богословской, христианской основы в этом найти не можем.
Другой пункт, который тоже вызывает вопросы, как раз переплетается с первым документом — отношения между инославными церквами и между христианскими конфессиями. В Грузинской церкви тоже есть непонимание того, как можно сочетать браком людей разных христианских конфессий. В документе, который примут на Соборе, регулируются отношения между представителями разных христианских церквей и допускается таинство брака между такими людьми. Это тоже вопрос, который должен быть подробно обсужден.
— Интересна позиция Сербской церкви, которая сначала говорила о необходимости перенеси Собор, даже была готова отказаться от участия в его работе. Но в последний момент делегация Сербской церкви прибыла на Собор, оговорив свое право уйти в случае, если увидит, что работа беспредметна, бесперспективна. Может быть, такая стратегия поведения более продуктивна?
— Я сомневаюсь, что она продуктивна. Потому что это подчинение давлению, которое оказывалось со стороны Вселенского Патриархата. Он заявлял неоднократно на все попытки начать диалог, что если церковь не приезжает на Собор, это ничего не значит, и все документы, обсуждаемые и принимаемые на Соборе, обязательны для исполнения всех церквей, даже тех, которые не принимают участия в Соборе. Это было озвучено.
— А каковы рычаги давления, которые могут быть применены?
— Никакие это не рычаги, просто это попытка узурпировать какую-то власть. Мы всегда констатировали, что собрание патриархов поместных церквей — это собрание равных архиереев, и первенство чести принадлежит Константинополю, некогда столице Римской империи. Сейчас это просто традиция. И попытки определить, кто в доме главный, не имеют никакого основания. Это вообще не в традиции и не в истории Церкви. Поэтому намерение Русской церкви поддержать мнение других православных церквей — это как раз попытка сохранить единство. Но мы видим, что на церкви оказывается беспрецедентное давление со стороны внешнего мира, даже не Константинопольского Патриарха. Внешний, нецерковный мир, оказывает давление на Церковь, пытаясь подчинить Церковь, пытаясь сделать из Церкви какое-то свое оружие, манипулировать церквами, манипулировать сознанием верующих людей. Это недопустимо.
— Россию уже обвиняют в попытках разделить православную церковь по национальным и государственным основаниям. А не слышно ли о том, чтобы нас обвиняли в срыве Собора?
— Я думаю, что по итогам Собора такие попытки будут. Потому что Русская православная церковь проводила два экстренных совещаний Священного Синода, 6 июня и 13 июня. И оба раза мы пытались попросить возможности, чтобы нас услышали другие церкви, чтобы перенесли Собор, чтобы хотя бы собрали предварительное совещание, чтобы поговорить хотя бы на эту тему. И ни разу мы не были услышаны. Поэтому на последнем экстренном совещании Священного Синода было констатировано, что любые решения на этом Соборе, который идет на Крите без участия нескольких православных церквей, не могут быть легитимными. Если эти решения будут навязываться православному миру, то, конечно же, Русская православная церковь, Грузинская православная церковь, Антиохийская православная церковь и Болгарская православная церковь поставят вопрос о легитимности этих решений.
Подготовила к публикации Мария Сныткова
Беседовал