На 86-м году жизни скончался политический и государственный деятель, экономист, востоковед-арабист Евгений Примаков. В 60-х Евгений Максимович работал в газете "Правда". Евгений Примаков дал несколько интервью Pravda.Ru, в том числе в рамках цикла "Правдисты". Оно было посвящено 100-летию газеты "Правда". Это интервью мы сейчас и публикуем.
Интервью от 4 мая 2012 года
— Евгений Максимович, вы известный политический и государственный деятель, академик, работали на самых разных должностях. Но сегодня мы встретились с вами как с бывшим "правдистом". Расскажите о том, как вы пришли в "Правду".
— В "Правду" меня пригласил Николай Николаевич Иноземцев (советский экономист и политолог, академик АН СССР;заместитель главного редактора газеты "Правда" до мая 1966 года. — Ред.). До этого я работал на радио, в иновещании. А познакомил меня с Иноземцевым Валентин Зорин (политолог, американист, телеведущий, политический обозреватель, журналист, писатель. — Ред.), он был заместителем главного редактора "Правды". Тогда с радио было сложно уйти, и для моего перехода в "Правду" Иноземцев придумал трюк — я подаю на старшего научного сотрудника в ИМЭМО (Институт мировой экономики и международных отношений. — Ред.), прохожу по конкурсу, и потом, он договорился с Арзуманяном (Анушаван Агофонович Арзуманян — директор ИМЭМО АН СССР, академик АН СССР. -Ред.), с которым он был в добрых отношениях, я перехожу в "Правду". Действительно, я три месяца там проработал старшим научным сотрудником, а потом перешел в "Правду".
— Но я читал, что вы написали заявление по собственному желанию и ушли с Гостелерадио из-за конфликта с кураторами из отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС?
— Это было, да. Я был по-юношески обижен, сейчас не обижался бы на это. Я числился очень на неплохом счету, был одним из самых молодых главных редакторов вещания, мне было меньше 27 лет. Потом был заместителем главного редактора на все зарубежные страны. Когда отмечали 50-летие "Правды", моих колллег награждали, а меня обошли. Более того, я в то время какой-то период не выезжал за границу — мне срезали несколько раз не только командировки, но и туристические поездки после того, как я сопровождал Хрущева в Албанию от радио.
У меня был недруг в секторе ЦК. И я обо всем этом рассказал Иноземцеву. Николай Николаевич запустил меня по большой проверке для того, чтобы узнать, могу ли я работать в "Правде" и ехать корреспондентом в капиталистические страны. Пришел положительный ответ, и ночью мне позвонили от Сатюкова Павла Алексеевича (главный редактор "Правды" в 1956–1965 годы. — Ред.), попросили, чтобы я приехал. Послали за мной машину. Я приехал, и мне сказали, что я зачислен в коллектив и могу выходить на работу буквально с завтрашнего дня. Я попросил недельный срок, чтобы по-хорошему уйти из института.
— Вы успели поработать, наверное, как никто другой, при трех главных редакторах в "Правде": и при Павле Алексеевиче Сатюкове, и при Алексее Матвеевиче Румянцеве (в 1964–1965 годы. — Ред.), и при Михаиле Васильевиче Зимянине (в 1965–1976 годы. — Ред.). Отличались ли их стили руководства?
— Совершенно разные стили. Все трое были высокими профессионалами в своей области. Павел Алексеевич практически каждый день спускался в типографию перед выходом газеты, начинал передвигать материалы, клише, изменять масштабы. Это было ужасно, потому что выстраивались новые хвосты, надо было снова посылать корректорам, что-то сокращать или добавлять. Мы с работы выходили в четыре-пять часов утра.
Зимянин, как и Сатюков, больше руководил политическим отделом, это ведь был орган ЦК, газета номер один. Румянцев Алексей Матвеевич обращал очень большое внимание на идеологическую сторону работы.
Я должен сказать, что все главные редакторы "Правды" отличались демократичностью. Этим они отличались и от главных редакторов многих газет. Любой сотрудник мог зайти по номеру к главному, иметь с ним разговор.
— А кто, по-вашему мнению, был самым прорывным редактором "Правды"? Кто сделал в газете, быть может, что-то новаторское?
— Знаете, тогда новаторское было трудно сделать в "Правде", потому что газета была консервативна по своей сути, по своему призванию. Она была консервативной еще и потому, что идеологические и политические материалы печатались по согласованию. Но не обязательно по согласованию было печатать другие материалы.
Читайте также: Евгений Примаков: История разворота над Атлантикой
Я вспомнил сейчас Павла Алексеевича Сатюкова. Был курьезный случай, когда мы с Томасом Колесниченко, моим другом, дежурили в типографии. В это время была большая разгромная статья помещена на полосу о кинокартине "Девять дней одного года". Статья могла быть разгромной, потому что так мыслил, может быть, редактор отдела культуры. Своеобразное кино, там впервые героями стали не трактористы или пастухи, а интеллигенция, атомщики. Мы подошли к Сатюкову: "Павел Алексеевич, вы смотрели эту кинокартину?". Он ответил: "Нет". Мы ему говорим: "Отличная кинокартина". Он говорит: "Занимайтесь своими международными делами". Мы ушли, понурив голову, а через некоторое время статья исчезла. Он прислушался. На следующий день так получилось, что смотрел эту кинокартину Хрущев, которому очень она понравилась.
— Сейчас многие мои коллеги говорят, что в "Правде" печатали только то, что говорили в ЦК. Но поскольку я там работал, я помню, что все были достаточно свободы. Как вы считаете?
— Конечно. Давались обязательные направления, но свобода была. Приведу пример. В "Правде" мы писали с Игорем Беляевым серию статей "Шестидневная война", где мы назвали причины поражения Египта в этой войне. Мы видели причину в том, что появилась новая военная буржуазия, которая действовала в своих интересах. "Правда" материал поместила, но он противоречил идее некапиталистического пути развития, социалистической ориентации.
За эту "буржуазию" нас невзлюбил профессор Ульяновский, один из авторов социалистической ориентации. Он 17 лет отсидел, а потом вышел и стал заместителем заведующего международным отделом ЦК. Он на нас подготовил записку, где обвинил в семи смертных грехах. Но нам повезло, потому что наш посол был у Насера (Гамаль Абдель Насер — президент Египта в 19563–1970 годы. — Ред.), а Насеру доложили о наших статьях. Он сказал, что мы правильно оценили обстановку. Посол передал это поверху, и мы вздохнули с облегчением. Это ответ на ваш вопрос, что не все диктовалось из ЦК.
— Скажите, а кого из журналистов "Правды" вы могли бы выделить?
— Все были хорошие. Прекрасный журналист был и Томас Колесниченко, прекрасный журналист был и Овчинников, слава Богу, он жив. Очень хорошие. Домогацких, Беляев, Глухов. Очень много. Кого-то одного не назову.
— У всех перечисленных вами людей и очень многих других тогда было отношение к слову совершенно другое, не то, что сейчас.
— Вы знаете, "Правда" что дала мне? На радио я научился быстро писать: стучишь при любом шуме — однотемпно, комментарии, моментально. А "Правда" учила огромной ответственности за то, что ты пишешь: за каждое слово, за каждую фразу. И фразы были отточенные, залихватских приемов не было.
Однажды, я помню, схулиганил за рубежом. Я написал статью по Судану: начал с зарисовки о том, что солнце заходит над пустыней, потом сказал, что к тому, что я буду сейчас писать, закат никакого отношения не имеет. Это статья сохранилось. Бывали и такие случаи.
— Какой вклад внесла газета "Правда" в русскую журналистику? Какое влияние было у газеты на международную политику?
— Это огромный вклад. "Правда" была первой газетой страны. Вообще, я против тех, которые зачеркивают советский период нашей истории, это неправильно. Там были и минусы, были и плюсы, но это все наше. "Правда" была очень важна, потому что любое слово, сказанное в ней, имело особое значение — по публикациям в газете оценивали реальную нашу политику, нашу линию…
И в то время невозможно было представить, чтобы кто-то взял деньги для того, чтобы поместить статью в газету на внутренние темы, на внешние темы. Я, например, не знаю ни одного журналиста, который поместил бы свою статью за деньги.
— Вы уже говорили о вашем маленьком хулиганстве в статье о Судане. А какие еще смешные случаи были в "Правде"?
— Мы часто подшучивали. Напротив нашего отдела был отдел Соединенных Штатов, руководил этим отделом Ратиани (Георгий Михайлович Ратиани — доктор исторических наук, журналист. — Ред.), не очень хороший журналист, член редколлегии был. К нему пришла молодая девушка хорошенькая работать секретарем. У него была "вертушка" (закрытая система партийной и правительственной телефонной связи в СССР. — Ред.). И вот мы, ребята молодые, ее учим: "Когда раздастся звонок, тебе нужно сказать: "Аппарат товарища Ратиани". В это время раздался звонок, она подняла трубку и сказала: "Прибор товарища Ратиани".
У нас вообще была очень дружная атмосфера, мы любили друг друга и помогали друг другу. Вы знаете, чем я еще обязан "Правде"? У меня был тяжелейший случай — аппендицит. Я как раз дежурил в типографии, и, никого не предупреждая дома, перешел через улицу в больницу, где меня сразу положили на операционный стол. Через несколько дней начался перитонит. Это ужасная болезнь, выживают единицы. И в "Правде" тогда по указанию статья была: мне со всего мира присылали самые современные лекарственные средства, о которых здесь еще даже не знали.
Беседовал