Имя княгини Евдокии Московской почти забыто. Хотя ее супруга — великого князя Дмитрия Донского — помнят все. Эпоха любимой жены и сподвижницы героя Куликовской битвы интересна и удивительна прежде всего тем, что тогда на московском престоле власть правила рука об руку с любовью и мудростью. Пожалуй, Евдокия — самая счастливая кремлевская жена.
Писательница Лариса Васильева в первую очередь известна своими очерками о судьбах кремлевских жен XX века. Почему-то среди них не оказалось ни особо ярких, ни особо успешных, ни, тем более, по-женски счастливых. Как тени, прошли они сквозь свое время, почти не оставив о себе никакой исторической памяти.
Но оказывается, писательницу долгое время волновал образ совсем другой героини из невообразимо далекого для современников XIV века. Имя Евдокии Московской было незаслуженно забыто в советской России — несмотря на то, что была она супругой одного из главных героев российского воинского пантеона.
Возможно, она просто не вписывалась в официальные исторические каноны из-за того, что еще в XV веке церковь признала ее святой — на пять веков раньше, чем Дмитрия Донского.
Но в ее судьбе самое поразительное даже не это, а то, что в эпоху, когда княжеские браки совершались исключительно по династическим, а не романтическим соображениям, Евдокия вышла замуж по любви и пронесла эту любовь через всю свою жизнь.
В детстве дочь суздальского князя Димитрия Константиновича никогда не называли уменьшительным именем, только — Евдокия. Видимо, было в ней что-то такое, что требовало соответствующего созвучия.
Своего будущего мужа — молодого московского княжича Димитрия — она увидела из окна своего дома, когда тот приехал к ее отцу решать вопрос, кто будет князем Владимирским. Увидела и как будто узнала — Он. И попросила у своей любимой иконы Богородицы Владимирской — "дай мне Димитрия в мужья".
Читайте также: Димитрий Донской: между славой и клеветой
Так и вышло. После свадьбы в Коломне молодой муж привез ее на пепелище — деревянный Кремль сгорел в очередном пожаре. Но уже вовсю шло новое строительство — на этот раз из известняка. Новый Кремль будет белокаменным.
Необходимость защищать трудно складывающееся государство уводила князя Димитрия в постоянные походы. Москва, семья, Кремль оставались заботам Евдокии. Семья, между тем, становилась все больше — за годы жизни с князем Евдокия родила ему 12 детей.
Но не стоит думать, что ее волновали одни лишь материнские хлопоты. Еще до замужества в отцовской библиотеке юная княжна читала Гомера, Вергилия, Платона, Аристотеля. Ее особый интерес также вызывали труды врачей — Галена и Гиппократа. Всю свою жизнь княгиня будет заниматься целительством. Особенно прославится помощью слепым людям — говорят, ее прикосновение возвращало им зрение. Неслучайно до революции иконки с образом святой княгини были почти в каждой московской семье.
После Куликовской битвы именно Евдокия организовала в Москве общегородской госпиталь, куда свозили раненых. Говорят, проводила там дни и ночи, многих вылечила. Не только своим целительским даром, но и особым талантом создавать атмосферу бодрости и воли к жизни.
А во время битвы раненому князю, упавшему с коня и едва не затоптанному своими же в пылу боя, было видение его жены. Как будто именно с ее помощью он сумел доползти до ближайшего перелеска, где и нашел его обрадованный двоюродный брат Владимир Андреевич.
Правда, вылечить до конца его рану даже Евдокии было не под силу. Но на все, как говорится, Божья воля. После Куликовской битвы венценосным супругам было отпущено еще девять лет совместной жизни.
И вот что самое главное — их союз стал для Москвы и всего княжества гораздо большим, чем просто семейное гнездо. Вокруг Димитрия, получившего имя Донской после Куликовского сражения, и его Евдокии собрались невероятные по силе и значению для Руси личности. Священнослужители Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Савва Сторожевский. Конечно, не от княжеской четы зависело, что именно в их время жили и служили эти люди. Но очень символично, что все они были в тот момент вокруг московского престола.
Как пишет в своей книге "Евдокия Московская" Лариса Васильева, "я совершенно уверена в том, что никогда, ни до, ни после периода давней московской жизни, озаренного именами Димитрия и Евдокии, не было рядом с властью столь могучего, столь сгущенного в своем скромном Божественном проявлении скопления людей величайшего благородства, искренности, нравственного великодушия, совершенного ума, подвижничества, верности идеалам".
После смерти Дмитрия Донского в 1389 году Евдокия проживет еще 18 лет. Что удивительно — почти до смерти сохранит и моложавый облик, и красоту, и здоровье. "Кто исцеляет, сам болеть не должен", — говорила княгиня. Ни один мужчина не занял ни в ее сердце, ни рядом места покойного супруга.
В летописях сохранился трогающий душу своей художественной силой и красотой слога текст плача княгини Евдокии по князю Димитрию Донскому. Впрочем, по мнению Ларисы Васильевой, за много лет исследований хорошо изучившей свою героиню, вряд ли бы княгиня стала столь поэтическим образом выражаться о своих чувствах. Да и вообще, не в ее повадках было говорить о том, что должно оставаться только между двумя любящими людьми.
Но, видимо, летописцам хотелось запечатлеть хотя бы такой образ той любви — на вечную память потомкам.