В авторском цикле Вадима Горшенина — Геннадий Селезнев, политик, журналист и просто "правдист". Геннадия Николаевича, именитого журналиста, не раз звали в "Правду", но согласился он, лишь когда газета оказалась на краю гибели и нужно было спасать положение. Он признается, что по натуре боец, поэтому любит быть там, где он больше всего необходим.
— Геннадий Николаевич, вы в "Правду" пришли в самые тяжелые для нее годы: развал ЦК, разлад в редакции и последующий за ним конец советской "Правды". Почему вы выбрали именно это время? Ведь приглашали вас в редакцию не один раз.
— Первый раз в "Правду" меня пригласил главный редактор Виктор Афанасьев. Он сказал: "Ты уже шесть лет отработал в "Комсомолке", пора бы уже перейти в "Правду". А я полушутя-полусерьезно ответил: "Правда" — очень сытая газета, с хорошими зарплатами, со спокойным образом жизни, а я еще не дошел до такого уровня, чтобы мне хотелось покоя".
— А в "Комсомолке" вас привлекали голод, безденежье и нестабильность?
— У "Комсомолки" как раз был пик рассвета, который наступил благодаря гласности. Журналисты творчески подавали материалы и газета шла просто на ура. В 1989 году "Комсомолка" попала в Книгу рекордов Гиннесса: ежедневно газета выходила тиражом в 21 миллион экземпляров. Мы в шутку называли "Комсомольскую правду" "морковной грядкой кадров": как только "морковочка" вызревала, ее пересаживали в "Правду" или "Известия".
— То есть прошло несколько лет, прежде чем вы "созрели" для "пересадки"?
В конце 1990-го года в "Правду" на свое место заместителя главного редактора меня позвал Лев Николаевич Спиридонов. Он сказал: "Геннадий, ты в свое время отказался идти в комфортную и сытую "Правду", сегодня в "Правде" очень тяжело. Ты по натуре человек боевой, любишь острые ситуации, придется тебе пахать, газета будет в основном на тебе".
— Иван Тимофеевич Фролов был главным редактором, когда вы пришли в редакцию?
— Да, я пришел в январе 1991 года. Позже его отправили на лечение в Германию. Но случился ГКЧП: газету, как и партию, закрыли, счета арестовали, а Фролов и 45 корреспондентов газеты остались за рубежом.
— Я разговаривал с Игорем Мосиным, когда-то вы назначали его коммерческим директором "Правды". Он сказал, что газету невозможно было спасти, потому что не было зарегистрировано юридическое лицо, и, соответственно, не было счета. О каких счетах говорите сейчас вы?
— В газете "Правда" был свой бухгалтер, который обслуживал наши корреспондентские пункты, выписывал целевые назначения. Но мы работали по смете издательства. Когда издательство и все счета были арестованы, у нас не оказалось денег ни на бумагу, ни на типографские расходы. Ужасно, когда просыпаешься с одной мыслью: как и на какие деньги завтра выйдет газета.
— А что происходило с редакцией "Правды", когда издательство закрыли? Как сложилась судьба Фролова и 45 корреспондентов, оставшихся за границей?
— Иван Тимофеевич, как заложник, лежал в клинике в Германии, потому что за его операцию и послеоперационное лечение не рассчитались. Я позвонил Горбачеву: "Михаил Сергеевич, все арестовано, а вы отправили Фролова на лечение". Но все-таки мы Фролова вызволили и нам разрешили "эвакуировать" все наши корпункты. А в Москве, как только был издан указ о закрытии "Правды", газету жгли на Пушкинской площади и около редакции. У входа в редакцию кричали какие-то ряженые люди, журналисты шли на работу сквозь эту разъяренную братию.
— Как и почему было принято непростое решение о том, что журналистская организация станет учредителем "Правды"?
— Помешкай мы месяц-два и бренд "Правда" мог бы уйти. Мы искали деньги на выпуски "Правды", но те, кто мог нам дать необходимую сумму, боялись, что их снимут с занимаемых постов. Когда к власти пришли, условно говоря, рыночники, либералы, они недоумевали, зачем нам нужна "Правда". Михаил Полторанин,бывший"правдист", в то время ужеминистр, и Олег Попцов, бывший член ЦК ВЛКСМ, главный редактор журнала "Сельская молодежь", воспитывали меня: "Зачем вы переучреждаете эту газету? Ты неужели не понимаешь, что совершилась революция? Время "Правды" прошло".
Нас спас Егор Кузьмич Лигачев, который нашел своего давнишнего приятеля греческого издателя Яниса Яникоса. Братья Яникосы стали издателями "Правды". Присутствие иностранных инвесторов хороших эмоций не вызывало. Но вместе с тем я благодарен грекам за то, что они в самые тяжелые дни поддержали "Правду". Они не вмешивались в содержание текстов, этот пункт был прописан в нашем с ними соглашении.
— "Правда" ведь была не просто газетой. Это было успешное коммерческое предприятие, но оно в миг оказалось в нищете.
— Это была серьезная индустрия. Представьте себе мощь издательства "Правда": филиалы, типографии, книжные редакции… В издательский комплекс "Правды" входили санатории, дома отдыха; "Правда" проводила зарубежные выставки. По линии межкниги была открыта подписка на газету за рубежом. "Правда" регулярно пополняла казну ЦК. Все это было арестовано. А сегодня помещения, которые занимало издательство, находятся в Управлении делами Президента.
— Вы тогда приложили много усилий, чтобы добиться регистрации "Правды". А что сейчас с газетой?
— Сейчас газета вернулась в лоно ЦК КПРФ. Это практически личный информационный бюллетень Геннадия Андреевича Зюганова. Даже в юбилейном номере "Правды" на каждой странице — один и тот же человек. Хотя в газете есть интересные критические статьи, хорошие аналитические материалы. Но тираж у газеты небольшой и журналисты получают очень низкие зарплаты.
— Геннадий Николаевич, какой самый счастливый день был у вас в "Правде"?
— День, когда нам вручили свидетельство о регистрации новой "Правды". День, когда издателем "Правды" стала журналистская организация.
— Вы совершили большую ошибку, когда не перерегистрировали газету.
— Мы пытались перерегистрировать газету, но не смогли этого сделать, потому что газета была органом ЦК КПСС, которого уже не существовало. Юристы сказали, что единственный выход — начать все с чистого листа.
— Вы опытный организатор и деятель медиаотрасли: возглавляли "Комсомольскую правду", "Учительскую газету", "Смену", "Правду". Подводя итог, суммируя опыт, можете сказать, что дала "Правда" русской журналистике?
— "Правда" учила точности. За непроверенный или неточный факт можно было получить выговор, лишиться премии. Фельетонист Илья Шатуновский говорил: "То, что я опубликовал сто строчек в газете, не означает, что это все. Триста строчек у меня еще в блокноте". То есть каждый журналист держал информацию в загашнике, потому что понимал: могут быть разборки, могут быть обращения в суд.
"Правда" учила уважать человеческое достоинство: если ты критикуешь, то критикуй за дело, а не потому что у кого-то там глаза или волосы не того цвета.
"Правда" давала журналистике жанровое разнообразие. Сегодня самый трудный жанр — очерк — исчез. А ведь издание живо благодаря очерку. Очень ценились репортеры — личности, которые участвовали в событии, описывали его, рассказывали о нем. Сейчас жанр репортажа почти отсутствует: это или корреспонденция, или заметка. Фельетоны и карикатуры также прекратили свое существование. Сегодня, с одной стороны, вроде бы и демократии много и ты вправе высказаться в любом жанре, но, с другой стороны, есть и определенная цензура, которая довлеет и над редакторами, и над журналистами.
Читайте также:
Владимир Губарев: "Правда" — четвертая власть
Дмитрий Валовой: "Мы взяли с Запада худшее…"
"Правда" Эдуарда Жигайлова: через объектив
Читайте самое интересное в рубрике "Общество"