Как революционеры печатали "неприличные сказки"

В 1990 годы на прилавках постсоветской России стали появляться сборники "Заветных сказок", издаваемых под фамилией известного филолога Александра Николаевича Афанасьева. При его жизни по цензурным соображениям эти сказки не могли быть напечатаны. Как правило, цензура не допускала публикации по "высоким" политическим мотивам, а тут непристойным оказывался сам русский язык. Ханжество распространилось не столько на содержание (хотя и на него тоже), сколько на форму — скабрёзный и матерный язык.

Автор и составитель знаменитого "Толкового словаря живого великорусского языка" Владимир Иванович Даль на протяжении многих лет собрал в свою коллекцию не только местечковые и заимствованные слова, но и слова из языка офеней — мелких торговцев, коробейников, которые использовали в своей речи непонятные для окружающих словечки. В современном воровском жаргоне о них напоминает выражение "ботать по фене" — говорить на языке офеней.

Любитель и знаток русской словесности, Даль не мог обойти и такую сторону любого языка, как матерщина. Так в коллекции Владимира Ивановича появились "Русские заветные пословицы и поговорки". Ну и, конечно же, сказки!

В 1856 году Владимир Иванович Даль передал около тысячи текстов сказок Александру Николаевичу Афанасьеву. В сопроводительном письме он писал: "В моём собрании много таких, которые печатать нельзя. А жаль — они очень забавны".

При подготовке к публикации русские народные сказки, в основном из собрания Даля, Афанасьев, откладывая в сторону сказки специфического содержания, собрал их в отдельную рукопись под следующим заголовком: "Народные русские сказки. Не для печати. Из собрания А. Н. Афанасьева. 1857-1862. собраны, приведены в порядок и сличены по литературным спискам А. Н. Афанасьевым".

Советские литературоведы и историки осторожно предполагают, что изданию "Русских заветных сказок", которые увидели свет в Женеве после смерти Афанасьева и Герцена, мог посодействовать Александр Иванович. Издатель "Колокола" и "Полярной звезды" мог заполучить экземпляры как от самого Афанасьева, так и от известного в те годы библиофила В. И. Касаткина. Бывший член тайного общества "Земля и воля", он собирал материалы и пересылал корреспонденцию в Лондон. Затем информация печаталась в герценовской "Вольной русской типографии".

Библиофил Касаткин собрал богатую библиотеку, в которой было немало запрещённых изданий, произведения потаённой русской поэзии и прозы. И не только политического содержания. Когда власть предержащие (сами цинично попирающие законы и мораль) впадают в фарисейство и начинают запрещать даже язык — хорошего не жди. Запреты и нужны только для того, чтобы их обходить. Миф о плодах древа Добра и Зла — вечен.

Оставим филологам разбираться в изложенных выше версиях. А вот вам — факт. Перед нами книга, отпечатанная в Женеве. На ней надпись. "Русская типография, расположенная по адресу: Chemin Heuf, 13". С 1878 по 1883 годы по этому адресу располагалась типография Антона Денисовича Трусова. Нетрудно догадаться, кем был господин Трусов. Правильно, русским революционером-демократом. В отличие от книжного червя Касаткина, Антон Денисович стрелял в царских сатрапов с баррикад, возведённых восставшими поляками.

Заочно приговорённый к смертной казни, Трусов сбежал в Швейцарию, где входил в Русскую секцию I Интернационала, был секретарём журнала этой секции "Народное дело" и основал типографию. С печатных станков его типографии сходили не только революционные прокламации, зовущие Русь к топору, но и, облачённое в сказку и прибаутку, крепкое русское словцо.