Как Байрон всадил пулю в Лермонтова

В советской школе образы Онегина и Печорина относили к так называемым "лишним людям". Проклятый царизм, по мнению литературоведов, душил молодые таланты и не давал пробиться подающим надежды росткам. Школьники описывали в своих сочинениях трагическую судьбу почти что своих ровесников, а глядя на брежневский "застой", невольно сравнивали себя с красавчиками галантных времен и восхищались декабристами. На протяжении более полувека Кремль позволял восхищаться исключительно борцами с самодержавием. Брать за образец борцов с тоталитаризмом, как вражеские голоса называли тогдашний советский режим, значило преступить черту.

В качестве весьма сомнительных святых атеистического иконостаса предъявлялись омерзительный Герцен, гангстер Григорий Котовский, гнида Радищев и прочие "борцы за народное счастье". На противоположном фланге помещали выдворенного из СССР "отщепенца" — великого русского писателя Александра Солженицына и прочих, называемых чуждым русскому духу и слуху словом "диссиденты". "Всё это было бы смешно", как заметил Лермонтов. Грустно становилось от того, что нужда ставила каждого на ту или иную партийную точку зрения. Неужели нельзя отрешиться от этого праха и посмотреть на всё глазами трезвомыслящего и политически неангажированного человека.

"Счастливого пути, господин Лермонтов, пусть он прочистит себе голову", — якобы сказал вослед уезжавшему на Кавказ поэту император Николай Павлович. Прочитав роман "Герой нашего времени", царь нашел подлинным героем своего времени Максима Максимовича, а не эту художественную пародию на декабристов.

Время, которое разделяет Григория Печорина от его литературного предшественника Евгения Онегина, меньше, чем расстояние между реками Онега и Печора. Онегин — вымышленный герой, а был ли у Печорина реальный прототип?

В Печорине много Лермонтова, много автобиографии, что еще не делало из персонажа романа действительно героя своего времени. Печорин — это не живой художественный образ. Он не списан с поколения разочарованных в жизни молодых людей. Он отражение самого автора и других его литературных героев. В особенности поэтического лермонтовского Демона, который, "красой блистая неземной", явился в русскую литературу с прозападной темой бунта. Николай Павлович в одном из приватных замечаний, доверенных бумаге, написал об этом произведении: "Такими романами портят нравы и ожесточают характеры".

Невзрачный и добродушный штабс-капитан Максим Максимыч был замечен острым писательским взором посреди прекрасных героев и красот природы. Однако Печорин получился мертвым, а Максим Максимович — живым. Если царь действительно бросил упрек отъезжавшему на Кавказ поэту, то он был неправ. Действительно, Печорин не герой своего времени, но Лермонтов — совсем не Печорин. В отличие от своего создателя Печорин является предтечей другого литературного персонажа — Ивана Карамазова, который не Бога не приемлет, а "мира, им созданного".

Печорин не замечал таких, как добродушный штабс-капитан, он не способен был сострадать горю нуждающегося чиновника из незаконченного лермонтовского произведения "Княгиня Лиговская". Такие типы, как Печорин, взяты из головы, а не списаны с живых людей. Печорина можно считать авторской удачей лишь в том смысле, что Лермонтов изживал в нем остатки своего юношеского байронизма.