Дело Кольцова: трагедия одного доноса

Мы все, конечно, помним, каким образом Эдмон Дантес, граф Монте-Кристо, попал в замок Иф. Донос на него написали завистливые "друзья". Так что донос - это оружие известное и очень эффективное. И вот об одном из таких доносов Pravda.Ru сегодня и расскажет. Эти события происходили в годы Гражданской войны в Испании. 

Фото: Источник фото: Fotodom.ru/Capital

Дело Кольцова: Трагедия одного доноса

Информация как оружие

В древности, когда не было газет, журналов, не было радио и телевидения, людям отчасти жилось много проще. Ибо сказано: "чтобы избавиться от страданий, нужно избавиться от привязанностей!" А теперь всякое, даже малозначительное событие совсем нетрудно представить очень важным и наоборот. То есть информация - это оружие и оружие очень важное.

И вряд ли стоит удивляться тому обстоятельству, что тот, кто владеет СМИ, тот владеет и настроением в стране! Хотя… понятно, что одно все это можно делать по-разному. Можно грубо, неаккуратно и тогда люди вполне могут заподозрить тебя во лжи либо подтасовке фактов. А можно умело, талантливо, элегантно, и тогда даже самые умные люди попадутся на вашу удочку и будут думать, что именно так все и есть на самом деле. Причем это касается как публикаций в газетах, так и писем… одного руководителя другому!

Умные люди обычно не врут, чтобы их на лжи не поймали. Они просто сообщают правду и все… Вот, например, в годы Гражданской войны в Испании там была широко распространена информация о том, как командование авиации националистов заботится о своих пилотах и какой у них организован распорядок дня на Северном фронте во время боев за Сантадер. Весьма любопытные сведения, я бы и сам так не отказался, будь я летчиком-американцем, и к тому же без работы…

8.30 - завтрак (для семейных кругу семьи) или в офицерской столовой;

9.30 — прибытие в часть, полеты на бомбардировку и обстрел позиций республиканцев;

11.00 — игра в гольф в лазарете;

12.30 — морские купания и солнечные ванны на пляже в Ондаретто;

13.30 - пиво, легкая закуска и дружеские разговоры кафе;

14.00 — ланч у себя дома;

15.00 — короткий отдых;

16.00 — Второй боевой вылет;

18.30 — кинопросмотр;

21.00 — аперитив в баре с хорошим скотч-виски;

22.15 — обед в ресторане "Николас" — "военные песни, военное братство, всеобщий энтузиазм"

Донос на журналиста Михаила Кольцова

Ну а вот какую информацию на журналиста Михаила Кольцова находившегося в то время в Испании передал Сталину не кто-нибудь, а генеральный секретарь интербригад Хосе Марти еще в 1937 году, отправив по личным каналам. В этом письме сообщалось:

"Мне приходилось и раньше, товарищ Сталин, обращать Ваше внимание на те сферы деятельности Кольцова, которые вовсе не являются прерогативой корреспондента, но самочинно узурпированы им. Его вмешательство в военные дела, использование своего положения как представителя Москвы сами по себе достойны осуждения.

На данный момент я хотел бы обратить Ваше внимание на более серьезные обстоятельства, которые, надеюсь и Вы, товарищ Сталин, расцените как граничащие с преступлением:

1. Кольцов вместе со своим неизменным спутником Мальро вошел в контакт с местной троцкистской организацией ПОУМ. Если учесть давние симпатии Кольцова к Троцкому, эти контакты носят не случайный характер.

2. Так называемая "гражданская жена" Кольцова Мария Остен является (у меня лично в этом нет никаких сомнений) засекреченным агентом германской разведки. Убежден, что многие провалы в военном противоборстве — следствие ее шпионской деятельности".

И хотя еще летом 1938 года Кольцова избрали депутатом Верховного совета, а чуть позже и членом-корреспондентом Академии наук СССР, и за испанские заслуги наградили Орденом Красного Знамени, его судьба была решена!

Дело НКВД 

НКВД тут же начало собирать на него компромат: подбирались его статьи и репортажи 1918 — 1919 годов, где он резко отзывался о советской власти, из арестованных выбивались соответствующие показания. Так, некто Ангаров, арестованный по обвинению в троцкизме, на допросе показал:

"Во время приезда писателя Андре Жида в СССР я виделся с Кольцовым, который рассказал мне, как он думает организовать ознакомление этого знатного путешественника со страной. Этот план по существу изолировал Андре Жида от советского народа и ставил его в окружение таких людей, которые могли дать неправильное представление о стране".

Писательница Тамара Леонтьева также доносила: "В Москве существовала троцкистская группа литераторов, которая объединялась вокруг так называемого салона Галины Серебряковой. В нее входили Герасимов, Левин, Лебединский, Колосов, Светлов, Кожевников, Кирсанов, Луговский и его жена. Все они были связаны с Киршоном и Авербахом. Позднее, когда Киршон и Авербах были арестованы, эта группа объединилась вокруг Михаила Кольцова и его жены Елизаветы Поливановой.

Михаил Кольцов является тем скрытым центром, вокруг которого объединились люди, недовольные политикой ВКП(б) и советской властью в области литературы в частности. Всем хорошо известно, что Кольцов является очень тонким мастером двурушничества, которому при всех политических поворотах удавалось не выпасть из тележки. Именно эта уверенность членов троцкистской группы литераторов и послужила основанием к тому, что Кольцов занимал центральное положение.

Антисоветская работа троцкистской группы выражалась в том, что на сборищах, происходивших у Кольцова, велись антисоветские разговоры, имевшие определенную политическую направленность".

И хотя Кольцов написал свой знаменитый "Испанский дневник", это его не спасло!

Кольцов оклеветал всех, кого он знал

После ареста, будучи подвергнут соответствующей тюремной обработке, Кольцов оклеветал буквально-таки всех, кого он знал. В частности, хорошо известных ему по работе в Испании людей. Так, например, про Штерна, главного военного советника республиканской армии он написал, что тот "не раз заявлял, что эта война обречена на неудачу, и он сделает все от него зависящее, чтобы войну прекратить…"

"Пораженческую работу в Испании вел, — теперь уже писал он, — Павлов, руководивший танковыми частями. Затем сменивший его Грачев, а, кроме того, советники ряда испанских фронтов Нестеренко, Качалин, Буксин, партийный организатор советской колонии Федер и я — Михаил Кольцов.

О Павлове надо сказать особо. Он зарекомендовал себя как разложившийся в бытовом отношении человек. В разгар боев в районе Харамы он вместе с испанскими командирами устроил безобразную попойку — в результате танки не оказались в нужном месте, что привело к потере важных стратегических позиций. Знаю также, что руководимый Павловым штаб танковых частей присваивал себе излишки жалованья и эти суммы тратились на попойки и кутеж.

Что касается меня, то я принимал самое активное участие во вражеской работе, занимался разлагающей деятельностью, как среди испанских, так и советских работников, развивая в их среде скептическое отношение к исходу войны. Подобную же оценку положения я давал приехавшим в Испанию делегатам 2-го Международного конгресса писателей. А испанской интеллигенции в провокационных целях постоянно указывал на необходимость полного уничтожения церквей и священников, что сильно озлобляло простое население".

В итоге Кольцова расстреляли в феврале 1940 года, и хотя виновным на суде он себя так и не признал, десятки людей совершенно ни в чем не повинных, оказались из-за него под прицелом НКВД!

Были арестованы и расстреляны Штерн, Рычагов, Смушкевич, и в то же время только лишь уже после начала Великой Отечественной войны был расстрелян генерал Павлов (которого сначала, несмотря на все его "разложение", почему-то не тронули!), командовавший республиканскими танковыми частями! Погиб и комкор Кондратьев, руководивший неудачной танковой атакой у Фуентес-де-Эбро, о которой сообщал Хосе Марти.

Впрочем, его судьба оказалась печальной по причине иного характера: его часть оказалась в окружение на Карельском перешейке в ходе советско-финской войны. Затребованная им помощь так и не подошла и он, выходя из окружения, и так и не пробившись к своим, покончил жизнь самоубийством, поскольку справедливо рассудил, что отступления без приказа ему не простят!