Дело Сердюкова: развал армии амнистируют?

Дело Сердюкова выходит далеко за рамки банального, пусть и многомиллиардного разворовывания бюджета. Гораздо страшнее политические последствия положения, при котором стало возможным безнаказанно и легально разваливать оборону под рыночными лозунгами. О подоплеке и перспективах ситуации вокруг бывшего министра размышляет в эфире "Правды.Ру" публицист Владислав Шурыгин.

— В деле Оборонсервиса, конкретно Сердюкова, следователи не отличались оперативностью и скрупулезностью. Как вы считаете, это попытка имитации борьбы с коррумпированными чиновниками, чтобы потом это дело как-то нивелировать?

— Я думаю, что следователи, которые оказались в этом деле, тридцать раз пожалели, что выбрали профессию следователя. Потому что ситуация вокруг Сердюкова, в принципе, это ситуация, которая нам подается в очень узком спектре. На самом же деле, как в айсберге, все основное уходит в глубину. И в глубине идет столкновение двух громадных тектонических плит.

Фактически перед нами громадная драка кланов. Иногда ее называют — схватка бульдогов под ковром. Есть много терминов, но, смысл заключается в том, что на деле Сердюкова решается вопрос о будущем системы власти в России. Объясню. До ситуации с Сердюковым фактически главный принцип власти, который существовал, начиная с 80-х годов — это принцип неприкосновенности. То есть чиновник мог совершать любые ошибки, преступления, но он оставался неприкосновенным, если не нарушал законов игры.

— А как же Ходорковский с Березовским?

— Ходорковский с Березовским не были чиновниками. Они — люди из бизнеса. Березовский был чиновником всего 2 года, пока занимал должность заместителя секретаря Совета безопасности. Это была единственная его должность, во всех остальных случаях он был олигархом. Также, кстати, как и Ходорковский. И опять же, если бы и Ходорковский, и Березовский не полезли в политику, как они это сделали, фактически пытаясь стать эдакими Зюссами, как известный литературный персонаж, то вряд ли бы им что-то грозило. Потому что помощник Березовского и его правая рука Абрамович после этого успел побывать в губернаторах Чукотки и сейчас наслаждается жизнью, где-то на яхтах между раем и нынешней планетой.

Сердюков — это, прежде всего, муж своей жены, к которой он благополучно вернулся. Сердюков — это человек, который вышел из недр, что называется, питерской команды, который был приближен к нынешнему президенту России, и на министерскую должность он ставился не для того, чтобы реформировать Министерство обороны, в котором он, что называется, коза в помидорах, а просто для того, чтобы от имени этого большого кремлевского клана контролировать все, что происходит с денежными потоками, которые будут направляться на реформы.

— Прежде всего, Сердюков, конечно, не муж и близкий человек, а глава огромного и очень-очень важного ведомства, в котором идет реформа.

— Нужно понимать "пружины российской политики", а мы в этом случае наследники не Европы, мы наследуем византийский стиль. И там эти клановые, внутренние, семейные вещи очень часто опережают любые государственные и системные задачи. Поэтому повторю, Сердюков — это точка приложения, вокруг которой идут сейчас громадные баталии. Одни хотят его красиво сдать, с максимальным эффектом, чтобы обеспечить себе некое будущее.

Другие понимают, что если это сделать, то потом, что называется, неприкосновенных не будет, и соответственно, этого не нужно допустить. И здесь очень интересно наблюдать за танцем нашего замечательного Следственного комитета, который то возбуждает уголовные дела, то они у него тянутся. То Васильеву собираются арестовать, то она отправляется сидеть в громадной квартире, о 14-ти помещений, если быть точным, речь идет не о комнатах, а о помещениях. То она начинает приглашать к себе Ксюшу Собчак, то начинает давать объяснения, то опять замолкает.

Опять же, Сердюков, — вдруг ему предъявляют обвинения, вот-вот переквалифицируют на более тяжкое, потом все-таки предъявляют то, с которого легко можно соскочить. То есть во всем видна дикая непоследовательность и постоянная оглядка на того, кто должен наконец-то что-то решить. А тот, кто должен наконец-то что-то решить, он все время находится в неких облаках, его не видно. И все пребывают в подвешенном состоянии.

— И вот третье уголовное дело о генеральском озере. Точнее, оно еще не возбуждено, фигурантом его никто не является. Может быть, оно показывает, что сейчас по Сердюкову все-таки намерены идти до конца?

— Кроме тех кланов, о которых мы говорили, есть еще куча внутриклановых традиций. И система нашей юриспруденции, нашего следствия построена на одном важнейшем незыблемом принципе, что невиновных нет. Как говорит известная прокурорская поговорка, то, что вы на свободе — это не ваше преимущество, а наша недоработка. Так вот, в этом случае есть совершенно отчетливая традиция, по которой, если система берется за человека, то она должна обязательно что-то предъявить.

Поэтому обычно человеку предъявляется та железная статья, с которой он никогда не соскочит. То есть в этом случае Сердюкову предъявляется та статья, при которой Следственный комитет всегда себя прикроет: все материалы в этом случае есть, доказуха есть, все готово, хоть сейчас выноси приговор. И если даже последует команда заниматься и дальше, начнется схватка с адвокатами, но уже от этой статьи не отвертишься никогда.

А дальше в ходе следствия обычно все начинает утяжеляться. Поэтому над Сердюковым висит более тяжкая и серьезная статья "Злоупотребление служебным положением", по которой можно уже получить, что называется, "десяточку", как у нас любят говорить. И накрутка этих новых дел, она как раз может его под эту статью подвести. Но пока ему ее не предъявили, все эти озера, другие подробности, оно все не играет большой роли. То есть это все ложится куда-то в дела, копится.

— Сейчас уже известны некоторые результаты амнистии к двадцатилетию Конституции. Коснется ли она Анатолия Сердюкова, ведь ходят слухи, что проект амнистии писался чуть ли не с учетом личности экс-министра обороны и подробностей его уголовных дел. Возможна амнистия для него и Васильевой?

— Теоретически амнистия должна применяться к уже осужденному преступнику, но если в тексте есть пункт о том, что она относится к тем, чьи дела находятся на стадии следствия, и они попадают под тот перечень статей, которые там указаны, то совершенно спокойно они могут этой амнистией воспользоваться. Причем, в этом случае скорее даже произойдет автоматически. Известна ситуация, когда амнистией отказался воспользоваться генерал Варенников по делу ГКЧП. Тем не менее, он был выпущен на свободу именно потому, что данная статья попадала под амнистию.

Но если Сердюков и Васильева попадают под амнистию, то власть чрезвычайно рискует. Потому что потенциал ненависти к этим двум персонажам в обществе огромен, и дело Сердюкова является по сути показательным. Явление Сердюкова уже намного больше, чем он сам, оно называется сердюковщиной. Это дело является для нынешней власти примерно таким же резонансным, как Распутин и распутинщина для Николая II. И тут власть уже не может оставаться глухой, считая, что у нее абсолютный потенциал прочности.

Можно посмотреть на события в Киеве, которые показывают, что при определенных условиях точка кипения в обществе начинает, что называется, выбрасывать пар из-под крышки, срывая эту крышку. В этом случае ситуации, конечно, друг на друга не проецируются, потому что Украина и Россия — это совершенно разные истории, но нужно понимать, что Россия находится далеко не на пике своего экономического и политического могущества. Нужно понимать, что мы еле-еле выползли из ситуации 90-х и тут же вползли в многолетний кризис, который третий год нас треплет, и конца и края ему не видно. При этом принято большое количество законов, которые непопулярны.

Даже наш премьер-министр заявил о том, что да, многие законы непопулярны, но он за популярностью не гонится, и что он готов за все это отвечать. Нужно понимать, что когда человек говорит, что он готов отвечать, видимо, не совсем полностью отдает себе отчет о форме ответа. То есть ему кажется, что он будет отвечать по телевизору и корреспондентам.

Поэтому, повторюсь, здесь те вещи, которые складываются в детонационный механизм, который однажды может это общество взорвать. И те, кто не понимает этого — это люди, которые действительно не понимают законов социального развития и социальной жизни.

— А может, стоит повесить все уворованное (слово-то какое) как долги лично на Сердюкова и Васильеву под залог всей их собственности? Как выход предлагают.

— Такой способ не нов. Более того, он практикуется в нынешней ситуации. Есть много апокрифических историй о том, что некоторые высокопоставленные чиновники остались на свободе именно потому, что вернули, что называется, украденное. Очень любят рассказывать, как нынешний президент с укоризной объяснял и называл суммы, которые они украли, и какие приходилось возвращать в обмен на личную неприкосновенность. Но лично мне кажется, что в реальности эти вещи, скорее всего, не происходят.

Сегодня многие гадают посадят ли Сердюкова, но при этом никто не говорит об очень важных вещах: об оценке масштаба вреда, который причинил Сердюков не бюджету страны, а ее обороноспособности.

На самом деле, Сердюков отбросил страну с точки зрения ее обороноспособности, примерно на 20-25 лет. То есть мы оказались в ситуации фактически середины 70-х, когда в мире началась новая технологическая революция, которая потребовала от Советского Союза полной концентрации, создания принципиально новых группировок, вывода в космос, присутствия в Арктике, создания большого флота. И почти 20 лет мы выживали, но сохраняли такую, как бы матрицу, этой военной машины в условиях после 91-го года, ожидая, что наконец-то придут деньги…

Когда деньги пришли, то вместе с деньгами пришел Сердюков, который начал просто вырубать, примерно, как мы вырубали когда-то горбачевские виноградники, по принципу, что называется, дотла. Точно так же вырубались громадные куски из обороны. И вот этот вред никто не оценил. И за этот вред, к сожалению, к огромному, никто — ни с Сердюкова, ни с его правой руки — начальника Генерального штаба Макарова, не спрашивает. И я боюсь, что и не спросит.

— Но, согласитесь, спрашивать здесь уже некорректно, потому что все это называлось словом "реформа": и расформированные военные училища, и отсутствие офицерского состава нового пополнения. Сколько же нужно времени, средств, чтобы восстановить все?

— К сожалению, не могу ответить, сколько нужно, чтобы восстановить, но я могу сказать, что реально мы восстановиться не сможем. Нужно понимать, что деньги, которые были затрачены на разрушение — это огромные суммы. Но самое главное — в результате мы потеряли громадные структуры. Ведь принцип, который проводился, он страшен был тем, что в погоне никто не пытался хоть как-то, хоть где-то с чем-то разбираться. Ведь, как проводились сокращения?

Никто не анализировал состояние каждого отдельного округа — Ростовский ли, Приволжский военный округ, который в этот момент сокращался. Вот его штаб, боевые структуры, кого оставим, кто является особо ценным, кому можно действительно спокойно дать месяц, год дослужить и отправить в запас. Нет, просто бралась карта, на ней выбирали структуру, эту структуру перечеркивали и в полном составе… Неважно, Герой ты России, заслуженный человек, начинающий, кто угодно — неважно!

Все, что называется, стиралось с карты, и так проходило сокращение офицерского корпуса, поэтому мы потеряли лучшую часть офицерского корпуса. Теперь, даже имея деньги, мы это не можем восстановить. Есть такое понятие "эффект царя Мидаса", все помнят известную старую притчу про царя, который был настолько жаден, что боги отметили его уникальным свойством: все, к чему он прикасался, превращалось в золото. В итоге он умер от голода и жажды. И сегодня мы видим эффект царя Мидаса: это когда у тебя есть деньги, и много денег, но ты не можешь их конвертировать в то, что тебе нужно. Мы не можем с ходу взять и получить 50 командиров бригад, не можем получить 200 офицеров Генерального штаба вот такого уровня, как был, допустим, в 90-х. Мы не можем получить командующих армий, которых уволили, блестящих офицеров, человека, который практически в одиночку трое суток изматывал Грузию двумя батальонами: бывший командующий 58 армией уволен, что называется, еще и с позорным пятном — на него умудрились повесить еще и уголовное дело. Куда более мелкое, чем на Сердюкова.