Интервью с режиссером-клипмейкером Ириной Мироновой

За 10 лет Ирина Миронова сняла более 400 клипов для Аллы Пугачевой, Кристины Орбакайте, Земфиры, Димы Билана и многих других. Может ли клип сделать звезду из "пустого места"? Как уговорить Пугачеву сняться без грима? Куда уходят вчерашние кумиры? Об этом и другом она рассказала Инне Новиковой в гостях у "Клуба главного редактора" "Правды.Ру".

— Ирина, почему вы называете себя именно так — "действующий клипмейкер"?

— Это не случайное словосочетание: многие мои коллеги, которые начинали строить этот жанр в России, перестали быть клипмейкерами, стали режиссерами кино или рекламы. Федя Бондарчук, Сергей Кальварский, еще ряд фамилий. Даже больше скажу, сейчас они как бы немножко стесняются словосочетания "режиссер-клипмейкер".

— Это что-то такое несерьезное, для начинающих?

— Я так к этому не отношусь, режиссер-клипмейкер — это очень конкретная профессия. Я, например, рекламу не снимаю, кино тоже.

Читайте также: "Три мушкетера" родились в Болшево

— Вы сняли 400 клипов. Как придумать 400 маленьких жизненных историй? Столько сюжетов даже про любовь не наберется.

— Мне повезло: я очень люблю придумывать. Снимать могут многие, монтировать тоже, а придумать идею, которая подойдет именно для этого артиста, реализовать ее — вот это мое.

— Часто ваши отношения с актером на съемочной площадке заканчиваются жесткими выяснениями отношений, даже скандалами, потому что они не согласны с вашей трактовкой.

— Как правило, так отношения начинаются, а заканчиваются гораздо лучше. Артисты изначально никак себя не видят, потому ко мне и обращаются. Непонимание возникает, когда они еще не готовы увидеть себя моими глазами. Они не понимают мои инструменты, а я тиранизирую. Вот вы приходите к парикмахеру. А он берет утюг или сковородку раскаленную и начинает над вашей головой водить — ваша реакция? Если ты хочешь хорошую прическу, нужно расслабиться. Методы художника зависят от него самого: кто-то рисует кистями, а кто-то и пальцами.

— Я понимаю, что кто-то и хвостом дельфина нарисует, и эта картина будет страшных денег стоить. Но есть же правила, каноны.

— В работе я действую примерно как с транспортом. Есть правила дорожного движения, их нарушать нельзя, а все остальное можно. В мире музыкальных клипов я чувствую себя не как наемный работник, а как автор, художник.

— То есть клип — это маленький фильм, картина?

— Да, картина. Я принимаю любого клиента как арт-объект и пытаюсь из этого арт-объекта, вокруг него создать мир, увиденный моими глазами.

— А бывает так, что к вам приходит человек, вы смотрите на него и ничего не видите?

— У каждого есть какой-то мир. Другое дело, что из сотен клипов в телеэфиры попадают единицы. Почему? Никому не интересно смотреть на пустого человека. Кому нужно засорять эфиры чем-то, что вызывает неприятие и заставляет выключать телевизор? Много таких, кто думает, что вот я сейчас сниму клип на песню, единственную, которую я записал, и тут же стану артистом.

Читайте также: Истории любви: интеллектуал и секс-символ

— Вы же можете показать так, что он такой весь наполненный, значительный!

— Я не могу. Если человек пустой, то, направив на него лупу камеры, я могу только обнаружить это в еще большей степени. И наоборот. Когда в кадре оказывается Пугачева, Земфира, Кристина Орбакайте или даже новичок, в котором есть харизма, положительный безумный мир, все это усиливается. Мои возможности небольшие, они просто усиливают магию, которая в человеке уже есть.

— Я, честно говоря, считала, что клипмейкер может из любой замарашки сделать принцессу, а из любого безголосого человека — певца.

— Можно сделать красивую запись, можно из замарашки сделать Золушку, одеть, накрасить, в "Фотошопе" выровнять губы, нос и глаза. Но даже в одежде от лучших дизайнеров, снятый на лучшую пленку, он будет этакой звенящей пустотой.

— Какие самые ваши самые известные клипы? Предмет вашей особой гордости?

— Мне очень нравится все, что мы сделали с Пугачевой. Почти все клипы Кристины Орбакайте мы сняли вместе. "Трафик" Земфиры, много хороших крепких работ для Децла. Олег Газманов, Валерий Сюткин — клип "Красавчик", где я его сняла этаким чертиком из табакерки.

— Он, наверное, тоже возмущался.

— Он в восторге от этого клипа. Вообще я люблю поместить человека в необычное, непривычное ему состояние. Например, я Аллочку Пугачеву снимала без грима в клипе "Осень", нашем с ней любимом. Она вошла на съемочную площадку, была такая вся нежная, детская, такое у нее лицо прекрасное. Я говорю: "Стоп! Давайте не будем делать грим". Она говорит: "Как это? Что это будет?". Я говорю: "Попробуем". Сняли. Она говорит: "О, да, классно".

— То есть вам нравится как-то человека удивить, шокировать? Я помню историю с Гурченко и Моисеевым, когда вы предложили, чтобы Гурченко "изнасиловали", а Моисеев сказал: "Ребята, девочки, а я-то чего?".

— Моисеев сказал: "А я-то что?". А Гурченко сказала: "Да, да, да, мне это очень нравится". Мы тут здорово поладили с Людмилой Марковной, потому что она любила всяческого рода эксперименты.

Читайте также: Пугачева: пиар любой ценой?

— Вас приглашают, чтобы вы повышали у зрителей "влюбляемость" в их кумиров. Вот раньше певцы держали микрофон или стояли у микрофона на штативе и, не шевелясь, пели. Мы слушали, плакали, нам все это очень нравилось. Потом стали прыгать. А теперь нам подавай… Все-таки что такое клип для вас?

— Это совершенно отдельный вид киноискусства, видеоискусства. В длинном кино есть этап погружения в историю, этап влюбленности в нее, этап сопереживания, полного погружения, послевкусие. А мне надо, наоборот, "брызнуть", здесь работает цвет, законы живописи, геометрия. Это короткая тема, в ней присутствует музыка, а музыку надо визуализировать более ярко, хлестко, четко. У меня был такой пример выразительный — наш первый клип с Кристиной Орбакайте на ее песню "Перелетная птица".

Кристина, суперзвезда, приходит с абсолютно эстрадной песней. Встает, как я ей велела, на фоне простой белой стенки в ярко-синем платье и абсолютно белом парике. Она сопротивлялась, говорила, что это странно, невыразительно. На что Алла Борисовна, которая тогда Кристину привела, сказала: "Подожди, пусть она сделает, не мешай. Сейчас мы врубимся". И вот клип вышел. Кристина его приняла прохладно. Прошел месяц. Звонит мне Кристина и говорит: "Слушай, Миронова, я врубилась — это же очень здорово". Здорово перемешать, казалось бы, очень разные вещи: песню, белую стенку с ярко-синим платьем, которое било по зрению, вместе с ее огромными синими глазами. Я их так сняла, что они казались еще синее, чем это платье. Людям западают короткие репризные метафоры, двустишия.

— Это именно мысль, сюжет песни, а не ваше видение исполнителя?

— Сюжет может не иметь отношения ни к тексту песни, ни даже к настроению музыки, работать на контрасте. Я очень люблю перемешивать жанры, рок снимать как эстраду, а эстраду как рок, подмешивая какие-то несоответствия, и получать новые неожиданные смыслы. А клипы, которые основаны сиюминутных фишках, быстрых глупостях: жопа, сиськи — это все не живет долго. Это мне не нравится, хотя это просто.

— А вы сразу знаете, что получится?

— Бывает, что видеоряд способен подтянуть песню. Бывает, что песня гораздо сильнее, чем видеоряд. Моя задача — видеорядом песню повыше поднять, потому что хитов немного, а песня должна звучать громко, как хит.

— То есть ваша задача — сделать как-то, чтобы это было оригинально, необычно и запоминалось? Выпендриться?

— Я предпочитаю выпендрежу какую-то интересную мысль, всегда пишу подробный сценарий. Каждый мой клип — это история, просто каждый ее понимает по-своему.

— Так и искусство. Каждый видит то, что он хочет увидеть.

— Я слово "искусство" побаиваюсь произносить. Про клипы обычно говорят: "Искусство? Так, ну, да-да-да". Но именно так я к ним отношусь. Вот мы сняли на мобильный телефон клип с Полиной Гагариной. Я написала красивый литературный сценарий: она русалка, влюбилась, поэтому вышла из воды и поменяла хвост на ножки. Если клип посмотреть внимательно, это становится понятно. Платье с юбкой в виде хвоста, везде вода, она вся мокрая, встать не может… А казалось бы, монтажная муть: вот крупный план, вот она кричит, вот лежит, вот от пола отжимается, по стеночке идет. Я не люблю снимать истории как в кино, чтобы все было четко и понятно. Мой язык — язык метафор, язык далеких от сюжета, от сценария ассоциаций.

Читайте также: Конкурс 'Новая волна' меняет место жительства

— Вы как-то отслеживаете судьбу ваших клипов? Что вам самой по прошествии времени нравится или не нравится?

— Мне нравится то, что сложно дается, что мы обычно с Кристиной Орбакайте делаем — постановочные трюковые клипы с хореографией, которую мы долго репетируем, массовки, сцены с собаками, с военными и так далее.

— Слонов еще не звали?

— Слонов пока не было, а тигры, все кошачьи все практически освоены, лошади, собаки — все наши друзья. А зрителям нравится разное. Вызывает восторг чаще всего сочетание картинки с хорошей песней.

— Скажите, а как начинался этот путь? Ваши первые шаги, когда нужно было доказывать, что вы сделаете хорошо? Кто вам первыйповерил?

— Чтобы взять в руки кинокамеру с пленкой 35 миллиметров, которая стоит безумно дорого, нужны деньги. Я в разных компаниях занималась музыкальными телевизионными проектами и просто училась, но всегда безумно хотелось снимать клипы. Я была как Ассоль, которая всем рассказывала, что она ждет корабль с красными парусами. Когда это уже всем намозолило уши, информация пошла куда-то дальше, и вдруг звонок: "Мы знаем, вы хотите клипы снимать, у нас есть проект, попробуйте". Причем предложили сразу нормальные деньги. Я была лохматая, в рваных джинсах, голодная, ободранная. Возможно, первых моих заказчиков привлекло именно то, что ради моей мечты я была готова на все: "О, эта сумасшедшая может сделать какой-то необыкновенный финт ушами". И тогда я сказала: "Должна быть самая лучшая камера 35 миллиметров, самый лучший оператор, хореографическая постановка, все будет очень дорого и круто".

Получился клип на очень хорошую R'n'B-музыку — кстати, она тоже сделала свое дело. Продюсировал эту девочку, которая, правда, не стала певицей, очень известный продюсер Айзеншпис, но он был категорически против моей кандидатуры как режиссера. Он со мной встретился в дорогом московском ресторане, кушал малинку. Я сидела такая вся лохматая и драная перед ним, наглая. Он говорит: "Зачем вы даете деньги этому существу?" А у моих заказчиков, наоборот, какой-то такой протест возник, что вальяжный Айзеншпис с малиной как-то у них не вписался. Они сказали: "Нет, мы дадим ей деньги". Он сказал: "Ну как хотите, это ваши деньги". "Напрасно, это вы зря", — сказал он.

— Прямо при вас?

— Естественно. Он вообще на меня не смотрел, я была для него как пустое место. А они: "Нет, мы дадим, нам нравится человек, пусть попробует. И пусть только попробует не снимет — мы найдем на нее управу". Меня это не испугало совершенно. Получился крутой клип на очень хорошую песню, он попал в эфир.

— И что сказал Айзеншпис?

— Подружился со мной. Он ведь прекрасно разбирался в хорошем, не случайно именно он в свое время нашел Цоя и "Кино". Мы потом сняли множество клипов для его тогдашнего проекта, группы "Динамит", с Димой Биланом тоже работали. А после того случая он во мне увидел соратника.

Читайте также: Жанна Гладкова: В зеркале запаха

— То есть вам выпал шанс, и вы его использовали на все сто?

— Да, я просто не побоялась. Когда тебе говорят: "Бери столько денег, сколько хочешь, делай то, что хочешь, но за это ты будешь отвечать по полной программе", очень многие отказываются. Но надо не ждать, что к тебе придут и сами предложат, а сделать так, чтобы это произошло. И потом не испугаться. А люди сами отдают свой шанс, боятся ответственности.

— Боятся еще, наверное, вот чего. Человек всю жизнь верит, что он что-то мог бы сделать. А может оказаться, что на самом деле не может. Потом стали появляться клиенты?

— Да. Как-то Пугачева позвонила. Она увидела во мне человека, который делает что-то из ряда вон выходящее, необыкновенное. Константин Эрнст увидел клип Земфиры "Трафик" и пригласил меня познакомиться. Он, правда, попросил меня вырезать из клипа всю сцену полового акта, от начала и до оплодотворения. В эфире это невозможно было показать. Он мне прочитал лекцию на тему, что эротика, а что порно, что можно и что нельзя. Пришлось вырезать, чтобы клип жил в телеэфире.

— А вы в музыке разбираетесь?

— Скажем так: у меня вкусы своеобразные. Я люблю старый черный американский джаз. А современную музыку я плохо воспринимаю.

— То есть вы относитесь к ней просто как материалу?

— Да, и как инструментарию для клипа, а не как к объекту для наслаждения.

— Тем не менее вы имеете достаточно прямое отношение к современной эстраде, к шоу-бизнесу. А про наш шоу-бизнес чего только не говорят: что все безголосые, все только за деньги. Вы-то сами как оцениваете уровень наших исполнителей?

— Уровень наших исполнителей крайне высокий. Практически все люди заинтересованы в том, что они делают. Просто таковы условия игры, и не только в нашем шоу-бизнесе. Если говорить о произведениях искусства, то они тоже в эстраде случаются. Конечно, неудачных вариантов больше, но каждый делает шоу-бизнес так, как может, и безголосые в нем находят свое место, и тоже интересны зрителям. Пока они интересны, все работает.

— Раньше были худсоветы. Не дай бог их вернуть, артисты вспоминают о них с ужасом, но тем не менее, была определенная государственная политика в области массовой культуры. А сейчас какие ценности? Вообще кто во что горазд.

— Худсоветы были неплохим вариантом. Ты должен был понравиться всего лишь нескольким людям. Пройти худсовет было гораздо легче, чем сегодня — естественную зрительскую цензуру. Бывает, что человек всю жизнь бьется и так, и сяк, а его нелюбят, не берутна радио, не слушают, не хотят видеть даже в интернете.

Читайте также: Наталия Касаткина: Балет ужасен без любви

— С интернетом я понимаю. А вот телеканалы… Помните, была такая рыжая певица Анастасия? И Юлиан. Одно время они были достаточно известны и пытались бороться с каналами, чтобы не надо было платить деньги за участие в концертах, в каких-то "песнях года", что их самих должны признать. Ну и где они? Получается, что для того, чтобы тебя увидели, услышали, могли оценить, все равно нужен какой-то денежный мешок, спонсор.

— Пугачева одна такая, а посредственности должны платить. Все очень просто — это бизнес. Хочешь бизнес? Давай уставной капитал, вкладывай в себя, в свою продукцию, записывайся в хороших студиях, снимай дорогостоящие клипы, плати каналам. Личностей, которые всегда побеждают, мало. Все меньше и меньше.

— А как себя должен ощущать человек, чтобы стать звездой? Вообще, звезда — это роль или ощущение?

— Я сталкивалась с людьми, которые считают себя звездами вне зависимости от того, являются они таковыми или нет. И мне это страшно нравится. Путь любого артиста начинается с ощущения "Я звезда, об этом никто еще не знает, но надо, чтобы узнали все". А если это не так, то человек и не должен стоять на пьедестале. Звездой нельзя стать. Или ты звезда, или нет.

— Ну, а мироощущение, отношение звезд к "незвездам"?

— Это из области нарциссизма. Если ты себя ставишь на пьедестал, то ты должен себя вознести в собственных глазах. Но можно стоять на пьедестале и при этом относиться по-человечески ко всем людям. Те, кто всех посылают, остаются в полном одиночестве.

— Ирина, а есть что-то, чего вы никогда не будете делать в клипах, никогда не будете показывать, какие-то приемы?

— Конечно. Я не буду делать ничего, связанного с политикой. Ничего, связанного с пошлой и глупой порнографией. Меня смущает любая плохо сделанная вещь. Даже если это порно, это должен быть высший пилотаж. Поскольку я этого делать не умею так, как, скажем, Антониони, как итальянцы великие, я за это не возьмусь. Я перфекционист.

— А есть что-то, что вам очень хотелось бы сделать, но по каким-то причинам это невозможно, пусть даже и по финансовым?

— Мои нереализованные идеи лежат в области большого кино. Я планирую снять фильм, как только у меня появится возможность сделать то, что я хочу. Но пусть лучше я не сниму ничего, чем сниму плохо. Мне делали несколько раз предложения, но я пока их не принимаю. Неудачные клипы забываются, а в кино стоит снять неудачный фильм — а это годы работы! — и потом уже очень сложно.

Читайте также: Тело в дело, или Спасет ли нагота мир

— Вы меня удивляете! Вы говорите, что вы были никто, звали вас никак, вам дали кучу денег, сказали "делай, только ответишь", вы сказали "сделаю", и вдруг вы говорите, что боитесь снимать кино, потому что может выйти "не то".

— Я не побоюсь, если будет гарантированный материал, сценарий. Я даже сама пытаюсь писать. По заданию киностудии "Централ Партнершип" четыре года назад я даже написала сценарий. Они уже хотели его запускать, сказали, что это будет хороший, авторский, вполне фестивальный фильм, но я не сочла, что он на 100 процентов прекрасен, и сказала "нет". Я, кстати, совсем недавно устроила открытый показ в кинотеатре "Фитиль" ретроспективы моих клипов, где я показывала еще и музыкальное экспериментальное кино. Один из фильмов называется "Эйфелева башня, я тебя съем". Там четкий сюжет, две героини в Париже, мы это все снимали на фотоаппарат. Так я ищу свой язык.

— О чем бы вы хотели снять фильм? Какой сюжет, какие герои?

— Ну конечно, о любви, об отношениях, связанных с принятием и непринятием друг друга. Любовь-нелюбовь, нравится — не нравится, почему так?

— Я хотела бы напоследок попросить вас дать какой-то совет нашим зрителям. Вот вы тут сказали про себя: "нас столько, и я одна". Что нужно, чтобы стать этой самой "одной"?

— Абсолютно безграничная вера в свои возможности. Нужно определить, что ты можешь и понять, что ты хочешь. Это должно совместиться. А дальше не сомневаться, любые сомнения — это шаг назад. Любой успех в любом деле крайне зависит от силы намерения, от того, насколько веришь в то, что сможешь что-то сделать.