Операция немцев "Тайфун" зимой 1941-42 года с треском провалилась

Москву "Тайфуном" не проняли

13 декабря 1941 года командование 3-й танковой группы, с согласия Гитлера, отдало распоряжение оставить позиции у Клина. И пока боевые части вермахта всеми силами старались удержать фронт, тыловые части уже пустились наутек. Солдаты этих частей представляли собой жалкое зрелище. Не рослые арийцы с военной выправкой из военной хроники первых дней, а шайки бродяг, напоминавшие уже поствоенную советскую комедию "Свадьба в Малиновке", где казачки атамана Грицько тащат все, что плохо лежит, и разодеты, как комичный персонаж жадный и трусливый Попандопуло. Этих горе-вояк не снимали на кино- и фотокамеры, но эти картинки остались в памяти и мемуарах.

Фото:

Бросалось в глаза, что немцы перестали хоронить своих солдат. В воспоминаниях Ильи Эренбурга "Люди, годы, жизнь" описывалось, как заботливо и аккуратно предавали земле своих товарищей их однополчане. Это было в самом начале агрессии на Восток. Мы помним по хронике эти бесконечные ряды однообразных березовых крестов с тщательно выписанными именами павших и касками. Своих боевых товарищей германцы хоронили не только под символом России — березками, но и на площадях советских городов. Эти пантеоны для павших сооружались для одной цели — показать всем и каждому — мы пришли всерьез и надолго. И вот меньше чем через полгода такая метаморфоза.

В руки наступающих частей Красной Армии попадают грузовики с 20 тысячами крестов, которые планировалось вручить победителям на Красной площади нашей столицы. Приходилось слышать, однако, точными данными мы не располагаем, что будто даже были отпечатаны пригласительные билеты на праздничный банкет в Большой театр. Скорее всего, это мероприятие не состоялось при любом раскладе. Здание, отстроенное после Отечественной войны 1812 года, сильно пострадало от бомбежек в первые дни Великой Отечественной войны. Взорвавшаяся в вестибюле бомба, прежде чем туда упасть, пробила все шесть уровней.

На этот раз враг не вошел в Москву, но о том, что положение было отчаянным, свидетельствуют факты. После взятия Киева танковая группа Гудериана получает приказ двигаться к советской столице. И только 23 октября немецкая тяжелая техника завязнет в 90 километрах от Тулы. Окончательно отдельные воинские части этой танковой группы, объединенные в авангардное соединение под началом энергичного полковника Эбербаха, почти через неделю остановились в 5 километрах от Тулы. У москвичей появилась возможность использовать передышку, чтобы заминировать Белокаменную.

При этом генерал Павел Судоплатов, между прочим отвечавший за минирование Москвы, вспоминал, что готовились к разным сценариям поведения противника. В частности руководство органов НКГБ СССР переоценили угрозу выброски вражеских диверсантов-парашютистов. Но лучше уж так, чем недооценить силу врага! Во-вторых, враг не располагал точными сведениями о советских войсках. И наоборот, у чекистов оказались очень важные сведения. Это стало ясно, когда в мирное время удалось сравнить разведданные с реальным положением дел. Отличились не только кадровые военные, но и мирное население и ополченцы.

Читайте также: Финская "реинкарнация" партии Гитлера

В последнее время все чаще стали вспоминать о плохо обученных и почти безоружных людях, брошенных под гусеницы гитлеровских танков. В противовес безудержной осанне прошлых лет, не замечавшей явных промахов и головотяпства, на какое-то время это стало противовесом. Кажется сейчас приходит время вернуться к исторической правде и вспомнить, как оно в действительности было. Но две важнейшие задачи эти героические люди сумели решить: возвести под Москвой оборонительные сооружения и провести летчиком Люфтваффе. Почти треть фугасных бомб, предназначавшихся для жилых домов и промышленных зданий, противник сбросил на ложные объекты.

Командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал Федор фон Бок в своих дневниковых записях не может вымолвить слово "партизан", но все сказанное о них: "Русские сумели настолько усилить наши транспортные трудности разрушением почти всех строенийна главных железнодорожных линиях и шоссе, что фронт оказался лишенным самого необходимого для жизни и борьбы". Операция "Тайфун" захлебнулась не от жестоких морозов, в равной степени бившей по обеим армиям, а от силы духа и сознания собственной правоты. Лучшая подготовка и ореол непобедимости сыграл злую шутку с немецким офицерским составом. Пройдя, как на параде пол-Европы, они столкнулись и с беспримерным героизмом и с беспримерной капитуляцией. Мозги поплыли и родилась сказочка про "генерал-мороз", который помогает плохим русским и больно наказывает славных немцев.

Читайте также: Гитлер не любил людей. Даже на картинах

Один из этих потомков достославного Мюнхгаузена, Пауль Карель потом вспоминал о замерзшей стоя лошади, вместе с которой замерз и раненый красноармеец. У барона, помнится, в жестокие русские морозы замерзали лишь звуки из охотничьего рога, а тут отбросило копыта само непарнокопытное. Сделав поправку на фантазию вояки, отметим, так он пишет о насмерть замерзших советских бойцах. Мороз навечно сковал их там, где они расположились на привал. Понимая всю нелепицу своих отговорок, военные чины начинают искать другие оправдания: от военной бездарности фюрера до превосходства русских неприхотливых лошадок и советской военной техники. Всего и не перечислишь. Почему же у суровых фронтовиков прорвало фонтан красноречия, а послевоенные западные историки, вместо того, чтобы накинуть платок на разговорчивый роток, сами стали подливать масла в огонь?

Честные историки, как английский военный историк генерал Джон Фуллер, который считал, что, отказавшись отступать или отойти к западу от Смоленска, Гитлер спас вермахт от еще большего краха. И он не одинок в своем заключении. Генерал-полковник Йодль не только не сваливает вину на своего вождя, но и добавляет, что "никогда я так не восхищался Гитлером, как зимой 1941-1942 годов, когда он один восстановил пошатнувшийся Восточный фронт. Всякое иное изображение действий Гитлера в этот период противоречит исторической правде".

Чтобы не противоречить исторической правде, воздадим должное не только своему противнику, но и собственным предателям. До того момента, когда они предали свой народ. Как он говорит, из песни слов не выкинешь.

Читайте также: Русская актриса: от Гитлера — Сталину

На первой странице "Известий" от 13 декабря 1941 года заголовок: "В последний час. Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на подступах к Москве". Этот пожелтевший газетный листок, несмотря на пропагандистскую трескотню, является историческим документом. Причем таким, что его долгое время можно было лицезреть только в спецхране. По одной причине.

Среди помещенных внизу страницы девяти фотографий военачальников ниже Жукова, среди прочих генералов, отличившихся в битве за Москву, — похожее на китайца лицо человека в очках. Это генерал-майор Андрей Андреевич Власов, назначенный на этот пост лично Сталиным и командовавший 20-й армией на этом участке фронта. Он-то и отогнал тогда фрицев. Сдался в плен он позже, совсем при других обстоятельствах.

Даже прокалькулировав всю совокупность фактов, помогавших нам выстоять в битве под Москвой, трудно отделаться от брошенной Пушкиным фразы о схожих обстоятельствах: "Гроза двенадцатого года. Настала — кто тут нам помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский бог?" И все вместе и ничего по отдельности. Немцы были еще очень сильны и война потом продолжалась 4 года.

Немцы верили, что пройдут по Красной площади также, как они прошлись по Елисейским полям. Красивым прусским шагом. Поговаривали, что гранит, которым обложены дома на Тверской улице, прибыл в эшелонах из Германии. Из него Гитлер якобы распорядился возвести монумент для увековечивания побед Третьего Рейха. Может, это правда, а может, и легенда. Ведь после нашей победы из бронзы, предназанченной для памятника фюреру, над берлинским Трептов-парком вознесся советский Солдат-Освободитель.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"