08.12.2011 17:00

20 лет назад в Россия появилась профессия социального работника

Профессия соцработник с английской подачи

Любой человек может оказаться в ситуации, когда ему потребуется помощь. Между тем, есть люди, в чью профессиональную обязанность входит поддержка человека в сложный период жизни — не одноразовая, а постоянная, которая может длиться годы. 20 лет назад в России появилась профессия социального работника. А у ее истоков стоял англичанин Тони Видмер.

Фото:

В 1991 году обычный социальный работник из Великобритании Тони Видмер совершил поступок, который кардинально изменил его жизнь — купил туристическую путевку в Россию. 20 лет спустя принц Чарльз наградил его званием Офицера Ордена Британской Империи — за развитие контактов в социальной сфере между Россией и Великобританией.

Эти его 20 лет вместили многое: создание центров социальной поддержки для увольняемых в запас военнослужащих, психологическую помощь вдовам моряков подлодки "Курск", семьям погибших горняков в Кемеровской области и даже самим социальным работникам, чтобы защитить их от эмоционального выгорания в Беслане. В общем, почти все российские болевые точки последних лет.

Удивительно, но как таковой профессии "социальный работник" в СССР не было. Просто эти функции выполняли множество разных узких специалистов: политрук в армии, инспектор по делам несовершеннолетних в милиции, педагог по воспитательной работе в школе. Именно в 1991 году соцработники получили официальный статус как представители новой специальности.

Читайте также: Женские "убежища" для жертв насилия

Впрочем, нельзя сказать, что за минувший срок эта профессия стала более известной, чем когда-то в Советском Союзе. Многие уверены, что сфера их деятельности — в основном, работа с престарелыми и инвалидами, то есть теми, кто давно уже списан обществом "в утиль". Между тем, социальным работникам часто приходится оказывать помощь людям, которые вчера еще были здоровы и полны сил, а сегодня вдруг оказались за бортом.

"Помню я работал с одним парнем в Великобритании, попавшим в страшную аварию на мотоцикле и сломавшем позвоночник. Мне нужно было пытаться примирить его с этим обстоятельством и вернуть к активной жизни. Мы много говорили о его увлечении мотоциклами и однажды я сказал: "а почему бы тебе не попробовать написать об этом?" Сейчас он довольно успешный писатель — пишет рассказы из жизни байкеров", — рассказывает Тони.

Действительно, человеку, живущему полноценной жизнью, трудно представить, что однажды может случиться нечто, и он будет нуждаться в серьезной помощи. А ведь никто от этого не застрахован. Как, например, это случилось с другом Тони Видмера — английским полицейским, с которым они попали в серьезную автоаварию в Москве. К счастью, инвалидом он не стал, но сильному, уверенному в себе мужчине, расследовавшему убийства и вроде бы привыкшему к смерти, потребовалось больше года социальной реабилитации, чтобы вернуться к обычной жизни. А Тони через три дня после аварии улетел в Беслан.

Там, в Беслане, он и его команда работали уже не с самими жертвами теракта, а с местными соцработниками, которым тоже срочно требовалась помощь. Они были рядом с пострадавшими в самые черные дни — ходили в морги опознавать тела, помогали хоронить, а потом просто были рядом, чтобы не оставлять людей одних. Эмоциональная и психологическая нагрузка была такой, что люди просто не выдерживали, ломались, не могли заставить себя вновь идти к тем, кто потерял своих детей, чтобы пытаться вернуть их к нормальной жизни.

"Мы обучали их специальным технологиям, защищающим от эмоционального выгорания. А также убедили местные власти обратить внимание на эту проблему — предоставлять соцработникам больше времени для отдыха, отправлять их в санатории. Даже создали клуб для них, чтобы они могли хоть ненадолго переключаться на что-то другое", — рассказывает Тони.

Дело в том, что эта работа по сути не имеет временных ограничений.Посленесчастья,прикоторомстрадаетмноголюдей—терактаилистихийного бедствия-на место приезжают психологи МЧС. Но они работают всего несколько дней. А людям надо как-то пытаться жить дальше. В идеале в этом им и должен помогать именно социальный работник. Даже близкий человек не всегда знает, как правильно вести себя в той или иной ситуации. Например, что существует три стадии горя. На первой человеку не помогут никакие утешения и примеры из личного опыта, его нужно просто молча слушать. Потом надо помочь пережить злость от утраты и желание отомстить. И если он благополучно преодолеет эти стадии и примирится с тем, что случилось, можно пытаться вернуть его к обычной жизни.

Впрочем, профессия соцработника необязательно связана исключительно с трагическими ситуациями. Например, он очень пригодится в больнице, где будет готовить пациента к выписке, а заодно проследит, как налажен уход в постбольничный период. Он работает с семьями, в которых ребенок совершил правонарушение и может оказаться в колонии. В воинских частях обязанности соцработника включают такую важную и зачастую неизбежную обязанность, как сообщение семье о гибели военнослужащего. При этом учитываются все нюансы — вплоть до того, сколько человек должны при этом присутствовать. Получается, что эти люди находятся как бы на границе между человеком и государственной системой, помогая и тем, и другим лучше взаимодействовать.

Первым проектом в России для Тони стало создание в Тверской области центра социальной поддержки для увольняемых в запас военнослужащих. В начале 90-х происходил вывод войск из Германии, и офицеры в массовом порядке возвращались домой, где их, как правило, никто не ждал. Не было ни жилья, ни работы. Семьи селили в детском садике, где игровую комнату разделяли на несколько каморок простынями. Молодые сильные мужчины, привыкшие делать свое дело, вдруг оказались совершенно беспомощными в этой почти безвыходной ситуации. Кто-то начал пить, кто-то пытался покончить жизнь самоубийством.

Как рассказывает Тони, он вспомнил, что в Великобритании было примерно то же самое после Второй мировой войны. И тогда многие офицеры получили профессию социального работника. Первый его босс, к примеру, в прошлом был военным летчиком. "Мы организовали для уволенных офицеров шестимесячные курсы по обучению новой профессии. После этого кто-то сам создал подобные центры, кто-то пошел преподавать. Возможно, они не стали хорошо зарабатывать, но я знаю, что большинство из них сумели найти себя в новой жизни".

Кстати, футурологи уверены, что за профессией социального работника будущее. И такие специалисты всегда будут очень востребованы. И может, они правы. Ведь от катастроф не застрахована ни одна страна, даже очень благополучная — вспомним хотя бы Японию. А нынешний мировой экономический кризис, наверняка, отразится на жизни очень многих людей, которым потребуется поддержка.

Обучение этой профессии может стать выходом и для тех, кто не хочет смиряться с ранней пенсией, но при этом не может найти работу, соответствующую статусу и уровню образования. Многие пожилые жалуются на дискриминацию по возрасту. И с этим трудно спорить, глядя на окружающий нас мир. Например, в той же Великобритании во многих магазинах работают люди в возрасте, которых защищает специальный антидискриминационный закон.

Читайте также: Бабушки рвутся в университеты

Много ли мы видим в наших магазинах пожилых продавцов? А вот социальной сфере никакая возрастная дискриминация не грозит. Наоборот, там жизненный опыт и знания точно окажутся востребованными. Тони Видмару, чья организация в России много работает в том числе и с пожилыми людьми, идея привлекать их к социальной работе показалась интересной. Так что, возможно, вскоре появятся специальные курсы переподготовки. Кстати, самому Тони 68 лет. Но он бодр, полон сил и на пенсию точно не собирается. Просто ему очень нравится его работа.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"